Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон (2010)

Откуда Свифт узнала? Было необъяснимо и поразительно то, как Марджори мгновенно делала выводы, не основываясь ни на каких логических предпосылках, и то, как часто оказывалась права. Воэн попыталась сбить ее с толку.

— Вы были правы, Марджори, насчет того, что моя мать на фотографии не являет собой воплощение счастья.

— Как-как? — заинтересовалась Джессика. — Там что, есть и портрет леди Солтфорд?

— На фотографии со свадьбы Фелисити — ты же помнишь, какой кислой она была, хотя я не могу понять почему. Все твердили: какая прекрасная пара!

— В вашем голосе слышна горечь, — заметила писательница. — Вам не нравится зять?

Делия быстро сообразила, что чуть не выдала себя.

— Дело в том, что мать не особенно меня любит и никогда не любила. Она слепо обожала моего брата, так что, когда он погиб, думаю, просто отреклась от материнских чувств. Впрочем, она привязана к Фелисити.

Джордж участливо смотрел на нее внимательными темными глазами.

— Не очень-то счастливое начало жизни. Я вырос без отца, так что страдал от недостатка отцовской любви, но меня очень любила мама и, в этом смысле, я был счастлив.

— Зато тебя любит отец, — бросила подруге Джессика. Она сосредоточенно снимала шкурку с яблока, наблюдая, как кожура единым завитком падает на тарелку.

— Он? Любит? Так я и поверила.

Беседовавшая с Люциусом Бенедетта что-то многословно ему объясняла, сопровождая речь энергичными кивками и многочисленными запрещающими жестами.

— Ну, выкладывайте, — потребовала Марджори, когда дверь за Бенедеттой закрылась.

— Она замыкается, когда пытаешься что-то выудить у нее о хозяйке. Однако что касается росписи стен башни — все это собственноручная работа Беатриче Маласпины, в отличие от фресок в гостиной, которые, как вы сами видите, выполнялись разными людьми. Она начала работать в башне сразу после войны — очевидно, по возвращении из Англии. Должно быть, выполнила сначала весь фон, а что касается остального… — Американец помолчал. — Фотографии появились позже.

— Это ее завещание, — заявила Марджори. — Именно это и есть ее истинное завещание, а не то, что хранится в адвокатской конторе.

Джессика обратилась к Люциусу:

— А Бенедетта искала кодицилл в башне, когда адвокат велел его поискать?

— Она говорит, что Беатриче Маласпина не велела ей ходить в башню ни под каким видом. Убеждена, что это опасно, и очень встревожена тем, что мы сняли цепи и вошли.

— «Опасно» — верное слово, — кивнул Джордж. — Я предпочел бы никогда не переступать порог этого сооружения. Какая странная женщина! Пригласила нас сюда и предложила все прелести этой «Виллы Данте», с тем, чтобы потом залепить такую пощечину.

— Лично у меня нет абсолютно никакого желания снова видеть эти ужасные картины. Как и обнаружить новые, — скривилась Делия. — Джордж, почему бы вам с Люциусом одним туда не сходить, а потом рассказать, что вы видели?

— О, но ты же просто обязана сама пойти! — возразила Джессика. — А иначе будешь воображать себе что-нибудь гораздо худшее, чем есть на самом деле. Возьмите масляную лампу, от фонаря всегда жутко.

5

У двери в башню Воэн остановилась в нерешительности, душевные силы ее покинули.

— Вы идите, а мне потом расскажете. Джордж и Марджори нерешительно переглянулись.

— Нет, — отчеканил Уайлд. — Это момент истины для нас всех, будем мужественны. — Он подтолкнул Делию и сам последовал за ней, держа лампу высоко над головой.

Сонаследники стояли в полумраке у подножия лестницы.

— Я пойду первым, — предложил американец. — Один из вас может поймать меня, если свалюсь. Эти ступени выглядят довольно крутыми и опасными.

— Сколько лет было Беатриче Маласпине? — спросила Марджори. — Если она на девятом десятке могла ходить по ним вверх и вниз, то мы и подавно.