Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон (2010)

Они поговорили о живописи Люциуса и о творческом вдохновении Марджори. Это будет тяжелая книга, призналась писательница. Тяжелая не дня написании, это само собой разумеется, а по сути. Стиляги и изнанка лондонской жизни. Уличные банды.

— А что вам известно об уличных бандах? — спросил Люциус.

— В юности мне довелось близко столкнуться с одной такой компанией. Банды — это банды; читающей публике они нравятся, даже сейчас. Читатели любят, когда их пугают. Жизнь наладилась, есть работа. Конечно, очень пугает бомба, но это слишком большой и глобальный страх, чтобы брать его с собой в постель. Молодежные шайки, распущенность и преступность в бедной, пользующейся дурной славой части города вызывают у людей дрожь и одновременно заставляют радоваться, что сами они уютно посиживают у камина, в своем удобном загородном доме.

После обеда Делия играла на фортепьяно и пела, а остальные сидели на террасе, где желтые свечи Бенедетты отгоняли насекомых, а музыка смешивалась с неумолчным жужжанием цикад, негромким уханьем совы и отдаленным рокотом моря.

— Ах, если бы все это могло длиться вечно! — вздохнула Джессика. — Как бы я хотела, чтобы лето длилось без конца, чтобы облака никогда не заслоняли звезды, чтобы воздух благоухал, а весь мир ограничивался этой усадьбой.

— И в самом деле, рай, — отозвался Джордж. — Но это время еще придет, Джессика. А пока что думайте о спокойствии после бури, о тихой гавани после опасного путешествия…

— А это откуда? — спросила Мелдон. — Тоже Данте?

— Ариосто, — ответила за него Марджори. — Он был переведен на английский Джоном Харрингтоном, которому мы обязаны также изобретением ватерклозета. Он был одним из многих елизаветинцев, у которых был роман с Италией и всем итальянским.

— Я думаю, эта страна завораживает англичан, — кивнул Джордж.

— А я думаю, — закуривая сигарету, проговорила Джессика, — что любое место, где нет мороси и тумана, завораживает англичан. Послушайте, коль скоро мы сейчас одни, хочу спросить: вы отдаете себе отчет, что с тех пор как приехали Тео и Фелисити, вы и палец о палец не ударили для того, чтобы найти этот самый кодицилл? Не сегодня завтра il dottore постучится в дверь, и ничего не останется, как признать свой проигрыш.

— Я надеюсь, что он подстерегает нас где-то совсем рядом, — сонно пробормотала Делия.

— Проигрыш? — спросил Уайлд. — Или адвокат?

— Кодицилл. Либо его вообще не существует. Возможно, единственное, что нам завещано, — вот эти дни здесь. А это означает, что наше наследство почти полностью истрачено.

— Что ж, такое возможно, — согласился Джордж. — И дар безмятежного духа — это далеко не пустяк.

— Да нет. — Марджори зевнула. — Маласпина оставила кодицилл, все как полагается. Мы просто слишком узколобы, чтобы его отыскать.

— Я помолюсь святому Антонию Падуанскому, который помогает отыскать потерянное, — пообещал Хельзингер. — Но знаете, Джессика, я искал. Смотрел каждую книгу в башне, и там действительно настоящие сокровища, но никаких юридических бумаг.

— Вы можете попытать счастья со святым Иудой, — улыбнулся Люциус.

— С Иудой? — переспросила Делия, поймав себя на мысли, что ей нравится эта улыбка.

— Покровителем гиблых дел.

6

Марджори брякнула это в своей обычной прямолинейной манере. И как это она узнала, что разговор состоялся только сегодня утром?

— Делия, расскажите о бизнесе вашего отца. Вы никогда толком об этом не рассказывали. Текстиль, не так ли? Фабрики на севере, нещадно эксплуатирующие бедняков на ткацких станках.

Тео поперхнулся кусочком яблока, которое перед этим аккуратно очистил от кожицы и разрезал на дольки.