Заложник любви - Терри Лоренс (1994)

Конни смотрела на пятнистые обои своей комнаты, а перед ее глазами продолжали стоять белые кафельные плитки камеры. Они были такими белыми и чистыми, что ей тогда пришло в голову, что стены камер мыли из шланга каждый день. Она до сих пор ощущала запах дезинфекции, а в ушах у нее стояли молчаливые крики и стоны узников, которые в разные времена слышали эти стены.

— Дорогая, — голос Ника прозвучал нежно и проникновенно, когда он присел на краешек кровати, пытаясь заглянуть в ее не успевшие еще ожить глаза.

— Вот такой маленькой была его камера, — Конни прошла восемь шагов, — Такой же маленькой, как этот ковер на полу перед кроватью.

— Я видел ее.

А Конни все ходила и ходила по ковру, меря его шагами и рассказывая Нику, что с ней приключилось, переходя при этом от отчаяния к гневу.

— Я должна была обратиться к премьеру! Я не могла просто сидеть и ждать у моря погоды, — она вздохнула. — Почему я делюсь всем этим с тобой? Потому что ты единственный человек, который мне хочет помочь.

Ник поправил постель, но она оставалась еще взвинченной до предела и не хотела прилечь.

— Ты мог не заметить, но никого и никогда я не была так рада видеть, как тебя, когда ты появился в дверях камеры.

— Я тоже, — он поднял стакан с джином и отхлебнул глоток.

Если даже Ник и не спас ее жизнь, он спас ее рассудок, предоставив ей возможность выговориться.

— Ты умеешь слушать, — сказала она ласково.

Ник уже знал ее историю наизусть, и каждый раз, когда он рисовал в памяти Конни, сидевшую на скамейке в камере, это отзывалось в его груди болью и еле сдерживаемой яростью. Он налил ей стакан джина, который прихватил в ресторане по прибытию в отель.

— Выпей глоток. Это поможет тебе расслабиться.

— Расслабиться?

Ее неожиданно острая реакция на его слова, вылившаяся в крик, повергла Ника в замешательство. Она сложила руки на груди, пытаясь унять охватившую ее дрожь.

— Я только что побывала в камере, в которой мой отец провел четыре года! Вдумайся! Долгих четыре года!

Ник обнял ее.

— Извини, я не должна была на тебя кричать.

— Кричи, ори, можешь даже стукнуть, если тебе от этого станет легче.

Она посмотрела ему в глаза.

— Тогда, на приеме, ты заставил меня съездить тебе по лицу.

— По-моему, ты немного перестаралась, — он потрогал пострадавшую щеку.

— Почему?

— Они могли не воспринять это легкое касание всерьез и обо все догадаться.

— Но это же лишено смысла! Я уверена, что они восприняли пощечину так, как и должны были воспринять.

Ник ласково потрепал ее по подбородку.

— Если кто-нибудь заподозрит, что я влюблен, это страшно повредит моей репутации. Обычно мои любовные интрижки кратковременны, сумбурны и мелки, как здешние лагуны. На этом острове никто не воспринимает меня серьезно, поэтому все были бы шокированы, узнав, что я могу быть серьезным.

— Я принимаю тебя всерьез.

— А это как раз то, чего я боюсь.

Еще раз Конни почувствовала, что от нее хотят отделаться. Ради нее он строит из себя проженного повесу, но она была так измучена последними событиями, что не смогла найти ответа на вопрос, почему он так делает, и она постаралась говорить так же легко и беззаботно, как это делал он.

— А много их у тебя, этих любовных интрижек?

— В настоящее время? Нет. Я от них ужасно устал, и мне они все опротивели.

Он поднес стакан с джином к ее губам, она отхлебнула глоток и слизнула капельку со своей верхней губы.

— Если я буду вести себя серьезно, персонал нашего посольства примется мучиться загадкой, что это затеял старина Этуэлл и почему он рыскает по Лампура-Сити, приставая к людям с вопросами.

— А это именно то, чем ты сейчас занимаешься?

— Я уверен, что они все думают, что я ищу с тобой свидания. Надеюсь, ты не возражаешь?