Заложник любви - Терри Лоренс (1994)

— И хорошо, что ты не знал и не предполагал. Я бы не хотела оказаться похожей на одну из тех киношных героинь, которые ноют по каждому пустяку «ой, я подвернула ногу, ой, я ранена…».

Уж она-то точно не стала бы ныть, подумал Ник. Она связана долгом и безжалостна к себе и другим. К несчастью, столь же безжалостны и мятежники.

Он протянул руку и поднял с пола босоножку, осмотрел ее и понюхал. Конни сморщила нос.

— Очень сексуальный запах, — заявил он.

— Все понятно, туфельный фетишист!

— Нет более сексуальной в мире вещи, чем тонкая полоска кожи на женской босоножке. У меня по этому поводу есть даже своя теория, основное положение которой гласит: дамские туфли определяют выбор нижнего белья дамы, — он поболтал в воздухе босоножкой. — Что скажешь, разве я не прав?

Конни могла бы поспорить с этим, но после их утомительного пребывания в горах она ухватилась бы за любую возможность попасть в отель, и не только для того, чтобы переодеть туфли, но чтобы сменить и нижнее белье. Она надеялась перехитрить жару тонкими искусственными материалами, да не тут-то было! Хлопчатобумажное белье в этом климате как раз было бы более практичным.

— Ты можешь иметь свою точку зрения на этот предмет, я не возражаю! — сказала она.

— А ты умеешь признавать поражение!

— В редких случаях! Только, когда я на самом деле не права.

— Редкий случай! Ты признала свою неправоту.

— Но разве я ошибалась в том, что касается нас с тобой? — она скользнула к нему.

Как лунный свет, разлившийся по комнате, она была призрачной, эфирной и при этом абсолютно реальной, как соленый запах океана, проникавший в комнату Ника.

На улице все еще посвистывали трассирующие пули. Возможно, там сейчас кто-то, сражаясь, умирал. Вспышка осветила окрестности, красная дуга прочертила ночное небо. Но они уже этого не видели, так как были заняты исключительно друг другом.

Босоножка упала на пол.

Позже они заспорили, и ее оказалось совершенно невозможно переубедить. Стойкость и решимость даже в отношении любви были ее сильной стороной.

— Я останусь на Лампуре!

— Ты можешь любить меня, но ты никогда не сможешь полюбить этот остров, Конни, после всего того, что здесь случилось с твоей семьей и твоей жизнью.

— Решать я буду сама!

Он заставил ее замолчать, прикоснувшись пальцем к подколенной чашечке. Ее нога дернулась.

— Я не хочу сделать тебя заложницей любви.

— А может быть я… раба страсти?

Она взяла его руку и положила себе на талию, не ниже, не выше.

— А если мы не найдем моего отца, что мы тогда будем делать?

— Тише! Кажется, мне в голову пришла неплохая идея! — он поцеловал ее волосы. — Мы найдем его! Я придумал, как его освободить!

— Расскажи!

— Мы обсудим это на людях, когда у нас не будет возможности заниматься более приятными вещами. Зачем терять понапрасну драгоценное время?

И он проделал нечто такое, за что их тут же бы арестовали, не находись они в приватной тиши его апартаментов.

Конни вновь почувствовала возвращающиеся страхи и осознала, что ближе этого человека у нее никого уже не будет.

— У меня никогда не было возможности попросить у отца прощения и сказать ему, что я его люблю.

— Он знает это!

— Ты думаешь?

— Я уверен!

Еще позже небо раскрасилось в декадентские цвета индиго, успокаивающие оттенки голубого и чувственно-розового.

— Скажи, что любишь меня, — прошептала Конни.

Они лежали в предрассветном полумраке, слившись телами. Слова, подумал Ник! Вся его жизнь проходит среди слов. Ему приходится угадывать их истинный смысл, истолковывать их и говорить их самому как можно меньше. Но любовь выражается не только словами. Он любит ее гораздо больше, чем могут об этом сказать слова, гораздо больше, чем он когда-либо мог себе вообразить. И он намерен доказать ей свою любовь! Даже если придется лечь костьми.