Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

Лавина накрыла Валентину своей громадной сокрушительной волной и понесла ее как крошечную щепочку, подхваченную вечностью. Валентина пыталась кричать, но не могла издать ни звука. Когда она открыла глаза, то ничего не увидела, кроме белизны. Должно быть, она ударилась обо что-то, так как острая боль пронзила ей спину.

Боль менялась. Иногда она была похожа на раскаленный докрасна вертел, порой напоминала зуб дракона, вонзающийся в ее плоть. Иногда она попадала под колеса вагона, и мама кричала, а Миша плакал.

Она застонала, умоляя поднять вагон, чтобы она смогла дышать, просила спасти ее, чтобы ее не раздавило.

— Валентина, ты можешь пошевелить… — спрашивал какой-то голос, затем он слился с другими голосами, распался на осколки, стал холодным и далеким. Потом вагон сдвинулся и снова упал на нее, погрузив все во тьму.

В Москве Петров повесил трубку после разговора со службой КГБ в Советском посольстве в Вашингтоне. Военный атташе предоставил ему потрясающую информацию.

С Валентиной Ледерер несколько часов назад произошел несчастный случай на киностудии, и она находится при смерти.

Петров встал из-за стола, прошествовал к двери, отделявшей его кабинет от приемной, и захлопнул ее. Оставшись наедине со своими мыслями, он нервно потирал руки.

Затем открыл сейф, достал толстое досье. Уголки страниц загнулись от частого перелистывания в течение многих лет. Досье содержало печатные отчеты, статьи и фотографии, вырезанные из западных журналов.

На него смотрела обложка с фотографией «Роллинг стоунз», сделанная Ричардом Аведоном.

Сестра — двойняшка Михаила. Он всегда знал, где она.

Неужели та хорошенькая балерина действительно думала, что он бы позволил ей бежать в Америку вместе с маленькой дочкой, если бы он не хотел, чтобы она уехала? Это хорошо послужило его целям.

Он несколько минут размышлял, затем потянулся к своему личному телефону и набрал цифровой код. После задержки, вызванной прохождением через сложную систему защиты шифровального устройства, он наконец соединился со своим личным агентом в Советском посольстве в Вашингтоне.

— Я хочу, чтобы меня информировали о каждом аспекте жизни этой женщины, — приказал он. — Более детально, чем всегда. Ничего не упускайте.

— Да, да, — услышал он ответ.

Он всегда предоставлял Петрову всю требуемую информацию.

Седарс-Синай превратился в подлинный бедлам — репортеры, телекамеры, папарацци и поклонники проникли ко входу и на лужайку, многие несли плакаты с надписями: «Вэл, мы любим тебя» и «Валентина, ты в наших молитвах».

Врач в белом халате появился в дверях, на которой не было таблички, в сопровождении двух охранников. Один из них нес переносной микрофон. Сотрудники больницы привыкли иметь дело со всем этим тарарамом, связанным с болезнями и травмами звезд.

Тотчас же все бросились к нему. Телеоператоры с мини-камерами на плечах пытались найти самое выгодное положение для съемки.

— Леди и джентльмены, — начал говорить доктор Ричард Фелдман, красивый мужчина с калифорнийским загаром. Джоу Донован записал все, что доктор Фелдман сообщил собравшимся: у Валентины трещина позвоночника в области поясницы, ей нужна срочная операция. Бригада врачей будет согласованно действовать, чтобы ликвидировать деформацию, причиненную сильным ударом от падения с высоты в тридцать футов.

— Во время операции мы намерены обследовать нижнюю часть крестца, который…

Не успел он закончить предложение, как поднялся шум.

— Она сможет ходить? — кричала женщина с телевидения НБС.

— У нее не будет паралича?

— Она дышит без прибора для искусственного дыхания?

— Она в сознании?

Охранник сделал шаг вперед, подняв обе руки, чтобы утихомирить толпу. Врач посмотрел в отпечатанный лист и продолжил, а закончил перечислением имен специалистов, приглашенных по такому случаю, указав их профессиональные заслуги, не забыв при этом свои собственные.