Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

Затем Аранья направилась в их ванную, неторопливо встала под душ, расставив ноги, и стала намыливать тело. Она ласкала себя под потоком теплой воды, вызывая оргазм, сотрясший ее тело с такой силой, что ей пришлось прислониться к кафельной стене. Все еще возбужденная, она продолжала его вызывать на этот раз более медленно.

Наконец, сняв напряжение, она, ослабевшая, вышла из-под душа, вытерлась и, обнаженная, направилась в комнату. Достала из сумки пляжное зеленое платье с желтыми цветами, зеленые гуарачи [14] и белый вьющийся парик.

За несколько секунд она нанесла на лицо косметику, вставила в рот небольшой протез, чтобы изменить форму зубов, и выскользнула в коридор. К лифту шла яркая светловолосая туристка, со слегка выступающей челюстью, очевидно направляясь в свою комнату, чтобы переодеться к обеду.

Ее сердце все еще сильно билось. Ничто не может сравниться с убийством, ничто в мире. Теперь, когда она совершила его, ею овладела жажда новой крови, Возможно, она сегодня же вечером позвонит своему брату Джасинто в Буэнос-Айрес и разузнает, не сможет ли он получить для нее задание от какой-нибудь группировки: американской, английской, греческой — для нее не имело значения какой.

Нью-Йорк. 1985

Валентина спешила к театру «Нидерландер», бывшему театру Билла Роуза на Сорок первой улице, недавно сменившему владельцев.

На служебном входе табличка «Только для персонала».

Через эту дверь проходили Мари Мартин, Кэрол Чаннинг и Джон Барримор. По телу пробежала дрожь волнения, она становилась приемственницей традиции, восходившей к дням Эдвина Бута.

Дежурный объяснил Валентине, как найти отведенную ей уборную, и она поспешила по коридору, стены которого были выкрашены в бежевый цвет и увешаны афишами прежних бродвейских шоу. Она несла складной саквояж с платьем, которое сегодня наденет, и набор театрального грима. Когда она зашла в комнату, заполненную полуодетыми молодыми женщинами, болтовня прекратилась.

— Это Валентина, — вполголоса произнес кто-то.

— Потрясающе, — пробормотала девушка с огромной копной черных вьющихся волос. — Считайте, что она уже получила роль… нам нечего и пытаться.

— Вы что, все завидуете? — раздраженно бросила высокая рыжеволосая девушка. — Думаю, нам не обязательно грубить. Какую комнату вы ищете, Валентина? Держу пари, вам предоставили следующую… та уборная для звезд.

— Спасибо, — смущенно улыбнулась Валентина, выходя из комнаты.

Рыжеволосая последовала за ней.

— Вы знаете, как бывает, — объяснила она, — многие готовы убить друг друга, чтобы получить роль, и обстановка порой бывает стервозной. Меня зовут Джина. Я пробуюсь на все роли и, возможно, не получу ни одного номера в этой постановке, но — кто знает? — Она пожала плечами. — Во всяком случае, желаю вам удачи. У вас есть реальный шанс получить роль… если вы умеете танцевать. Говорят, в этом шоу трудные танцевальные партии, поэтому они не могут найти ни одной знаменитой певицы, которая могла бы по-настоящему хорошо танцевать и играть.

В третьем ряду пустого темного зала сидели шесть совершенно лишенных энтузиазма участников постановки, держа в руках дощечки с зажимами, и делали заметки о прослушанных ими сегодня претендентках на роль Тамары.

Это были режиссер, драматург, автор песен, хореограф, либреттист, композитор, ассистент режиссера, ведающий подбором актерского состава, и продюсер, — каждый из них имел имя в своей области, и в сумме они обладали коллекцией из двадцати четырех «Тони», десяти «Оби» и пяти «Бесси».

Невысокая девушка, под номером сорок три в сегодняшнем списке, стояла на сцене, освещенная одним сильным прожектором, и, покачивая, микрофон, пела переложение песни Стрейзанд «Люди».