Праздник жизни - Лора Шелтон (2002)

Но есть здесь что-то такое, что она хотела бы прояснить.

– Скажи, ты еще не отказался от мысли, что покушения на мою жизнь как-то связаны с гибелью Джеки?

– Не совсем.

– Но твой босс явно полагает, что к Джошуа Карауэю это не имеет никакого отношения.

– Мы с ним и раньше расходились во мнениях. Из кабинета дела видятся не совсем так, как отсюда. Если покушения не связаны со свидетельскими показаниями Бена против Карауэя, они чем-то связаны с тобой и Джеки. Она погибла от взрыва. Проходит месяц, и кто-то начинает охотиться за тобой. Слишком все совпадает по времени, учитывая этого ребенка.

– Я любила ее, как сестру, Барт. Она была моей единственной близкой подругой, но ничего подтверждающего твою теорию я не могу придумать.

– Может, ты просто чего-то не помнишь.

– Да нечего помнить! Мы не брали денег взаймы. У нас не было никакого общего бизнеса. Никакого любовного треугольника. Никаких темных тайн из прошлого. Ничего. – Она сделала шаг к перилам, ободренная тем, что Барт все проверил.

Он подошел сзади, обхватил ее рукой за пояс и проговорил в самое ухо:

– Если бы я жил в свое время в Ориндж-Бич, хотел бы я быть частью такой тайны.

– Ты же здесь сейчас. – Она повернулась, обняла его за шею и, встав на цыпочки, поцеловала. Все это временная отсрочка, которая потом будет лишней мукой. Она не представляла себе жизнь с ним, как, впрочем, вообще жизнь с мужчиной. Но сейчас он ей нужен.

Он прижал ее к себе. Ветер раздувал ее рубашку и играл волосами. Что там самолетики и мыльные пузыри по сравнению с этим невероятным мигом в объятиях Барта на балконе купола.

Миган потянулась и подняла манжету рукава, чтобы взглянуть на часы. Они здесь уже три часа, и у нее ныла каждая косточка. Сколько можно ковыряться в этих бесконечных коробках и просматривать бумагу за бумагой, от самодельной открытки, которую она подарила бабушке на Валентинов день, когда ей было пять лет, до старой газеты с рекламой хлеба. Она даже отупела от усталости.

Она вынула рекламу чопорного старомодного купального костюма и глупо по-девчоночьи захихикала.

– Представляешь такой в «Спорт иллюстрейтед»? У Бемби все прикрыто до колен.

Барт достал очередную коробку.

– Чего это ты расхихикалась? Уж не плеснула ли себе в чай ликерчика?

– Ты что, ребенку вредно. Просто одни от усталости становятся злые как черти, а я дурею. Видел бы ты меня после затянувшегося ночного заседания: я хохочу не останавливаясь.

– Я так от усталости превращаюсь в маразматика. Сижу, злой на весь мир, и дуюсь.

– Ты никогда не бываешь маразматиком. Ты же плюшевый мишка.

– Кто – я? Я покажу тебе плюшевого мишку. – Он поиграл мускулами, схватил коробку и швырнул ее на пол, грозно ткнув в нее ножом. – Никто еще ни разу не назвал агента Барта Кромвеля плюшевым мишкой и при этом остался в живых.

Миган снова глупо захихикала.

Барт покачал головой и разрезал ленту на коробке. На этой коробке не было никаких ярлыков, но она, судя по всему, была доверху набита старым тряпьем. Он вытащил первую вещь и показал ей. Это была солдатская форма, вероятно дедушкина, времен Второй мировой войны.

Барт просунул руки в рукава мундира.

– Мне нравится. Тебе это что-нибудь напоминает?

– Ничего.

– Напрягите ваши мозги, леди, не то мне придется взяться за вас.

– Слова, слова.

– Я тебе покажу слова. – Барт сбросил китель и извлек из коробки французский берет. Ударив им по колену, надел его. – Вуаля, мадемуазель, а это вам, – сказал он, протягивая ей широкополую шляпку с цветочками.

– Мерси, месье. – Она спародировала его акцент и взяла шляпу. Цветы завяли и сыпались, вуаль была порвана. Миган надела ее. – Что поделываешь вечерком, солдатик? А то развлечемся?

– Прости, но я здесь с хихикающей женщиной на сносях. Дай телефончик, я потом звякну.

Миган игриво хлопнула его по руке.