После всех этих лет - Сьюзан Айзекс (1994)

Первым моим желанием, когда я услышала голос его подруги, которую Алекс прозвал «Подозрительная пища», было бросить трубку, но все же я сказала:

— Это Рози Мейерс. Я хотела бы поговорить с Беном.

Обычно у меня получалось родственно-сердечное: «Здравствуйте». В зависимости от ситуации я интересовалась, как проходит эпидемия сенной лихорадки, или чем-нибудь в этом роде, Но сейчас? Какой разговор могла я вести с тридцатипятилетней нудной особой, к тому же страдающей аллергией, мечтающей выйти замуж за моего двадцатичетырехлетнего сына.

— Мам? — почти немедленно откликнулся Бен. Он понял, что случилось что-то ужасное. — Что такое?

— Папа, — сказала я и только тогда поняла, что мне следовало сказать: твой отец…

— Что-то серьезное? — и не дождавшись ответа, он прошептал. — Умер?

Я подтвердила.

— Мам?

— Мне очень жаль, Бенджи.

— Что случилось? — его голос звучал твердо, профессионально, как если бы он ожидал сообщения о пациенте, о котором было известно, что он не переживет ночь.

— Он убит, дорогой.

Он помолчал, затем заговорил, с трудом выдавливая слова:

— Несчастный… случай?

Я коротко рассказала, что произошло.

Он спросил про нож. Где и как глубоко он был вонзен? Знаю ли я, под каким углом? Я понимала Бена. Это не было дотошностью медика, рассуждавшего о крови и внутренностях. Он хотел убедить себя, что отцу ничем нельзя было помочь.

— Из твоих слов ясно, что повреждена аорта, — заметил Бен и добавил: — У него не было шансов.

— Мама, а ты в порядке? — спросил Бен. — Спокойно, мам!

— Я спокойна. Бог с тобой. Я спустилась вниз за йогуртом и вдруг споткнулась… О! Извини!

— Хорошо. Ты сказала Алексу?

— Еще нет, — если бы мои слова могли облегчить страдания Бена!

— Они догадываются, кто мог это сделать?

— Сомневаюсь. Прошло слишком мало времени. О, Бен, он все еще там! В кухне.

Минуту мы молчали. Наконец Бен произнес:

— Слушай, мам, я одеваюсь и сразу же выезжаю. Я скоро буду. Хорошо? Ты не должна оставаться одна. Мы будем все вместе.

Это прозвучало бы приятно, если бы я не чувствовала, что Бен имел в виду не меня, себя и брата, утешавших друг друга, а его, меня и… Я никогда не помнила точно ее имени. Мелисса? Марисса? Миранда? Как-то она завела задушевную беседу с Алексом после того, как он чихнул пару раз, и сказала:

— Вы что-то съели. Не извиняйтесь. Составьте список того, что вы ели, там было что-то, не подходящее для вас.

После этого Алекс за глаза называл ее «Подозрительная пища» и спокойно продолжал чихать. Я тоже чихала, но она никогда не просила меня составить список продуктов. Она могла погубить любой разговор за семейным столом, просто заявив:

— Вы очень удивитесь, как много продуктов из кукурузы можно обнаружить в рационе обычного человека.

Бен говорит, что любит ее.

Я позвонила Алексу, но его, естественно, не было дома. В двадцать один год, оставив Массачусетский университет, он зарабатывал себе на жизнь как гитарист и ведущий певец Колд Уотер Уош. Эта группа, как он уверял, скоро сделает себе имя в неформальных музыкальных кругах Новой Англии. Голос автоответчика был невозмутим:

— Говорите.

Что я могла сказать? «Я позвонила только, чтобы поставить тебя в известность, что не надо покупать подарок ко дню рождению отца в июне»? Меня настолько вывел из равновесия механический голос электронного автоответчика, что я только пробормотала, чтобы он срочно позвонил домой. Меня не удивило, что в половине шестого утра Алекса не было дома.

А вдруг что-то ужасное случилось и с ним?

Без четверти шесть Гевински вернулся в библиотеку, громко, маленькими глотками потягивая из бумажного стаканчика явно переваренный кофе. Я любезно ответила на его улыбку.

— Я бы с удовольствием сварила вам кофе или приготовила чай.