После всех этих лет - Сьюзан Айзекс (1994)

— Тесто было заморожено, — объяснила она Гевински. — Я вытащила его и поставила на полчаса в духовку!

Он кивнул.

— Оно не было заморожено, — я повысила голос. — Она замораживает сырную соломку, буше — это такие слоеные пирожные, — но тесто для бриошей никогда. Хотя оно может храниться целую неделю. Но она следует рецептам и даже подумать не может о том, чтобы заморозить тесто.

Я убедила Касс. Но глаза Гевински чуть не перевернулись на сто восемьдесят градусов.

Стефани сложила руки как для молитвы.

— Что за чушь ты несешь? — почти прорычала она эти слова.

Наконец-то она была по-настоящему рассержена.

— Что у меня была связь с твоим мужем, я убила его, а затем вернулась домой и стала делать бриоши?

— Именно.

— Ты — единственная, на кого падает обвинение, и ты знаешь это. Ты — единственная и виновна. И ты — единственная, у кого в руке пистолет.

— Я знаю.

— Неужели ты думаешь, что сержант или прокурор, или кто-нибудь — хоть на минуту поверят в то, что бриоши являются уликой в совершении преступления. Не думаю, что меня привлекут за это, — она повернулась к Гевински. — Это какой-то садизм.

— Я — садистка? — я рассмеялась. — Садизм — заводить интрижку с мужем твоей подруги. Садизм — заколоть его насмерть и подставить ее под обвинение. Она больше не обращалась ко мне.

— Это непристойно, — сказала она Касс и Гевински.

— Был у тебя роман с Ричи? — настаивала я.

— Конечно, нет. У меня ни с кем не было никаких романов.

— Значит, когда ты узнала, что он бросил меня, чтобы жениться на Джессике, тебя это не шокировало?

— Конечно, шокировало, — обратилась она к Гевински. — Когда хороший друг бросает свою жену — это всегда шокирует.

— И ты не почувствовала себя оскорбленной, когда узнала; что Ричи влюблен в Джессику?

— Нет.

Я повернулась к Гевински. Он засунул руку за воротник и почесал шею.

— Что, если у Ричи была связь со Стефани, но в один прекрасный момент он сказал ей, что надо все прекратить, пока ни я, ни Картер ни о чем не догадались? Что, если он сказал ей, что приближается двадцать пятая годовщина его свадьбы, что он должен быть безупречен, и им обоим стоит пока залечь на дно? Ричи был бы не Ричи, если бы он просто сказал правду: что он влюбился в другую женщину. Я думаю, Стефани больше никогда его и не увидела. Конечно, она встретила его на приеме по случаю нашей годовщины, но не могла устроить ему сцену, даже когда видела, как он танцует с женщиной, с которой у ее мужа был роман — с Джессикой Стивенсон. Неужели вы думаете, что она не почувствовала себя смертельно оскорбленной?

Стефани бросила на меня взгляд и улыбнулась Гевински.

— Это смешно. Смешно, — повторила она для Касс.

— Или вы думаете, она не знала, кто такая Джессика Стивенсон? Спросите у доктора Тиллотсона, — предложила я. — Он расскажет о своем романе. Кстати, он поддерживает с Джессикой отношения до сих пор. Если он будет отрицать это, можете спросить у самой Джессики. Она не из тех, кого называют честными, но она должна будет сказать правду — слишком многие были в курсе их взаимоотношений.

Гевински ослабил галстук, и расстегнул воротник рубашки.

— На следующий после приема день, — я обратилась прямо к Стефани, — когда я позвонила тебе и сказала: «Стефани, приди, пожалуйста. Ричи бросил меня. Он хочет жениться на женщине из его фирмы. Ее зовут Джессика Стивенсон». Ты не почувствовала себя оскорбленной?

— К черту ее! Сделайте что-нибудь, — она повернулась к Гевински.

— Миссис Тиллотсон. У нее два пистолета. Спокойней!

У меня в голове стучало. Ноги горели. Я пыталась сбросить с ног туфли. А если мне придется убегать снова? И даже, если я найду для этого силы, куда мне бежать?

Резкий стук в дверь заставил всех нас вскочить. Мы трое смотрели на Гевински.

— Сержант, — произнес низкий мужской голос.