После всех этих лет - Сьюзан Айзекс (1994)

Как случилось, что никто из нас никогда не замечал, что творилось у нее в душе?! Видимо, мы думали: «О, если внешность так прекрасна, то такова же душа?» После стольких лет, убедившись в жадности, нечистоплотности, бездуховности общества, как могли мы оказаться настолько глухи и слепы, что считали голубую кровь достаточным свидетельством нравственной чистоты? Неужели нам правые так заморочили мозги, что мы поверили, что женщина, посвятившая себя выращиванию базилика и занятиям с соседскими детьми, имеет душу чище, а сердце благороднее, чем женщина, отвергнутая обществом?

Торжественные звуки электрогитары проникли в ванную комнату. Я подняла голову и услышала пение Алекса, его приятный голос, бравший то высокие, то низкие ноты. Он готовился к записи — у Тома был друг в отделе звукозаписи радиостанции Коламбиа.

Даже, если оставить в стороне убийство, как она могла пять дней в неделю гулять со мной, заниматься готовкой по пятницам и крутить с моим мужем по вечерам? Если она могла так легко растоптать мою дружбу, то что было ценно для нее?

Я подумала о женатом человеке там, внизу. Когда я оставила их на солнечной веранде, Том консультировался у Бена относительно своего больного колена. Бен после осмотра и знакомства с историей болезни подтвердил диагноз врача Тома — остеоартрит.

Большое дело! Небольшие изменения. Я хотела этого мужчину. И почему бы мне не иметь его? Ходжо во всяком случае не была мне другом. Была ли я ей чем-нибудь обязана? Нет.

Был ли Бог более легкомысленно настроен, когда запрещал прелюбодеяние, чем когда запрещал убийства?

Я обернула голову полотенцем и вышла из ванны. Вокруг было слишком много зеркал; мне не хотелось лишний раз любоваться своей неповторимой стрижкой.

Может, она была больна. Но подумал ли кто-нибудь когда-нибудь про себя — хоть на мгновение — что с этой женщиной не все в порядке? Наоборот, думали они, она настолько совершенна, что и они желали бы стать такими же. Если так, где же дьявол отыскал изъян? Или дьявол был здесь ни при чем? Может, отец Гитлера жестоко с ним обращался? Или мать Пол Пота была не совсем нормальной? Может, этим можно объяснить их сущность? Может, никого в этой жизни нельзя ни за что осуждать?

Но я в это не верила.

— Рози, Рози, — сказал Денни Риз, — ты опять во всех заголовках! И кем же оказалась эта потаскушка?

Несмотря на явно взволнованный голос, чувствовалось, что он еще не совсем отошел от сна. Ну и что ж! Ведь еще не было и девяти часов!

— Я должна была позвонить, чтобы поблагодарить тебя.

— Это было забавно. Не так ли?

Я задумалась над вопросом. Забавно?

— Позволь мне зайти к тебе в связи с этим.

Я втирала лосьон в свои ноги, отсутствие ухода за собой в течение семи дней давало о себе знать и было не так-то просто опять погрузиться в дорогие простыни и просто отдыхать.

— Подумай об этом еще немного, — сказал он очень уверенно. — И еще, подумай о тебе и обо мне.

— Вот это было забавно, — позволила себе согласиться я. — А кроме того, ты тот самый большой и верный друг. Я никогда не забуду того, что ты сделал, Денни.

— Ну, не так уж и много.

— Я хочу заплатить тебе за лицензию и кредитную карточку.

— Ты что, смеешься?

— Они мне очень помогли.

— Святая простота! Ты действительно использовала их?

Мое молчание послужило ему ответом.

— Ну, тебе очень повезло, Рози.

— Но, господи, ты же сказал мне, что они «чисты»?

— Это зависит от того, что понимать под «чисты»? Они не «горели».

— О, Денни!

— Ну, скажем, «горели», но не очень.

Сейчас, когда я была далеко оттуда, я могла улыбаться при мысли о его квартире, даже о его ванной комнате. Моя улыбка становилась все шире и шире по мере того как я представляла себе Денни: его зеленые глаза, его восхитительный зад.

— У меня к тебе предложение.

Его голос стал бархатным.

— Слушаю.