Кандидат в президенты - Елена Тверцова

— Вино есть… — Я открыла небольшую барную дверцу вверху кухни. — Разное. Вы какое предпочитаете? Сухое, полусухое? Выбирайте, оно всё здесь марочное.

— Сухое. Красное, — попросила она.

Я молча достала бутылку Villa Bucci 2004 года, штопор и нож. Срезала пластик, ввернула штопор и, приложив немного усилий, с треском вытащила пробку.

Разлив ароматное вино по бокалам, я пододвинула один из них Анне Николаевне. Та вяло посмотрела на темно-красную жидкость, взяла бокал и отхлебнула. Я ждала, что она скажет мне. Анна Николаевна немного помолчала, потом, отхлебнув еще вина, похвалила:

— Хороший вкус. Увлекаетесь?

— Друзья рекомендуют, — улыбнулась я. — Вообще-то я не слишком сильно разбираюсь в винах.

Обычно спрашиваю, кто что пил, потом еду в соответствующую страну и там покупаю.

— Понятно, — Анна Николаевна отхлебнула еще и, наконец, собравшись с духом, промолвила. — Лара, я знаю, что Вы занимаетесь политическим пиаром, поэтому человек достаточно сведущий. И, надеюсь, поймете меня.

— Я постараюсь, — кивнула я.

— Тяжело, — вздохнула она. — Тяжело всё это. Честно говоря, я думала, что наша с Антоном жизнь навсегда изменилась с тех пор, как он ушел в отставку. Но, как видите, наше прошлое догоняет нас в самый неподходящий момент.

— Что-то произошло? — С тревогой спросила я.

— Видите ли… — Анна Николаевна раздумывала, как бы половчее начать. — Антон раньше был связан с некими структурами. И ушел, признаюсь Вам честно, потому что стал свидетелем не очень красивой истории. Это случилось в девяностых, он был еще тогда совсем молодым офицером. Он майор.

— Он сам ушел?

— Ну, как бы это сказать, — пояснила Анна Николаевна. — Он просто человек-то глубоко порядочный у меня. Конечно, до определенной степени он амбициозен, как и всякий умный мужчина — как видите, у него было свое дело, свой бизнес, он был человеком более или менее преуспевающим. Но есть вещи, которые он делать абсолютно не готов.

— Какие, например? — Я холодно наблюдала за этой женщиной, подмечая про себя все нюансы ее поведения.

— Например, он не способен донести на друга, — медленно протянула Анна Николаевна и внимательно посмотрела на меня, будто пытаясь убедиться, правильно ли я ее поняла.

— Понимаю… — Пожала я плечами. — Это, конечно, печально, но это явно не повод для увольнения из так называемых «структур», не так ли?

— Да, Вы правы, — подтвердила Анна Николаевна. — Было и еще кое-что.

Я заметила, что ее бокал опустел. Вопросительно посмотрев на соседку, я протянула руку к бутылке.

Она кивнула. Я снова налила вина в свой и в ее бокалы. Мы одновременно выпили по глотку.

— Так что же еще было? — Осведомилась я.

Анна Николаевна немного подумала, потом взглянула в бокал и добавила:

— А еще он отказался от перевода в некоторую организацию, деятельность которой лежит за пределами гражданской этики. Вы меня понимаете? — И, подняв голову, посмотрела на меня.

— Не совсем…

— Его выбрали, чтобы перевести в одну организацию. Спецподразделение. Отказаться невозможно — отказавшихся убивают, понимаете? — Страдальчески посмотрела она на меня.

— Продолжайте…

— Мы просто бежали. Скрылись. Сделали новые документы, всё заново. Некоторое время жили на Урале. Потом началась перестройка, мы вернулись в Москву, муж собственное дело открыл. Всё налаживаться стало, — вздохнула Анна Николаевна.

— А дальше что? Что потом? — Настаивала я.

— Соседка. Соседка напротив. Она решила, что мой муж как-то подозрительно себя ведет и позвонила сообщила, дескать, чтобы проверили…

— О, Господи, — вырвалось у меня. — Что же с ним теперь будет. А с Вами?

— Со мной не знаю, — всхлипнула Анна Николаевна. — А за мужа боюсь. Боюсь, понимаете? Вдруг я больше никогда его не увижу, — залилась она слезами.