Бабочка на огонь - Елена Аверьянова (2005)

Добрые и злые — разные старички и старушки, ветераны войны и труда — плакали, глядя на их встречу в незакрытые двери палаты. Кому не видно было, вставали на носочки, плакали так же горько, так же искренне, как вечером у телевизора, сочувствуя придуманной авторами мыльных сценариев мексиканке, бразильянке, аргентинке. Некоторые, сдержав слезы, молча уходили. Им верилось больше. Наверное, такие и о своей жизни что-то сразу вспоминали, наедине с собой начинали разбирать ее, как полевой букет: цветы и просто траву отдельно. Хорошее дело. Кропотливое.

— И все равно мы рисковали, — опомнился от далекого прошлого Андрей: помогла волна, разбившаяся о камень. Брызги попали в лицо.

— Она нас не узнала, — повторила Олеся.

Не оборачиваясь, по интонации жены, Андрей понял, что все время, которое он посвятил воспоминаниям, Олеся только и делала, что повторяла про себя эти слова, как заклинание, с механической последовательностью некоего часового устройства. Например, бомбы, которую завтра нужно будет правильно подложить. Для разведки того, где и как это лучше сделать, чтобы убить только одного человека, а не зрителей, супруги сегодня и посетили «Полет», репетицию Груни Лемур.

Ожидаемый Катюшей звонок из Подмосковья раздался вечером. Злата была точна: вышла на связь со своим агентом в Любимске в точно назначенное время. Волнуясь от стыда, который она испытывала, следя полдня за Миррой Совьен, Катюша доложила заказчику о результатах проделанной работы.

На ее взгляд, особых достижений не было, результаты казались Катюше неутешительными. Судя по плохой на миг связи, по внезапной немоте телефонной трубки, Злата Артемовна, возможно, даже немножко выругалась.

— Значит, вам не удалось разговорить старуху? — спросила Злата Катюшу через большое расстояние.

— Мне показалось, она не обманывает, когда говорит, что ни о какой дискете и слыхом не слыхивала, — дала свою оценку беседы с Миррой Катюша.

После непродолжительной паузы — Катюше было слышно, как Злата дышит и думает, — далекая собеседница сказала:

— Повторите адрес, по которому Совьен ходила.

— Почта, рынок, маникюрша, — начала перечислять Катюша уже известный Злате маршрут «объекта» слежки.

— Адрес дома, квартиру, к кому она ходила, — тяжелым, мрачным и раздраженным голосом, которым гвозди можно забивать, прервала режиссерша Катюшу.

Катюша поняла, что она — глупая. То есть не Злата глупая, а Катюша. Хотя и Злата не лучше. Заплатила бы Мирре за дискету большие деньги, и все дела. Так все сейчас в кино делают. И следить никому ни за кем не надо.

«Господи, детский сад какой-то, игры в казаков-разбойников, пионерская «Зарница», — с тяжелым от собственной глупости сердцем подумала Катюша и продиктовала Злате адрес, по которому Мирра Совьен днем носила огромную сумку продуктов.

— Не надорвалась? — еще мрачнее спросила Злата, чтобы заполнить очередную паузу.

А Катюша опять не совсем поняла ее. То ли Мирра не надорвалась, таская тяжелую сумку с рынка, то ли Катюша — полдня по жаре следя за Миррой.

— Не очень. Там — первый этаж, — уклончиво ответила Катюша.

Дескать, понимай, Злата Артемовна, тоже, как хочешь. То ли Мирра не надорвалась, донеся сумку с рынка только до первого этажа обыкновенной «хрущевки», то ли Катюша — следившая за Миррой, оставшаяся из предосторожности у приоткрытой двери подъезда.

— Я не об этом, — сказала Злата, а Катюша вздохнула, потому что никак не могла понять ход размышлений своего далекого работодателя. — Вы не ошиблись? Это точно она была?

— У госпожи Совьен на шее такой шарфик нежно-салатовый, оригинальный, какого у нас в городе я ни у кого еще не видела, — доказала свою правоту Катюша.

— До связи, — неожиданно попрощалась с ней госпожа Басманова.

Катюша хоть и была рада, что больше сегодня Злату не услышит, что допрос кончился, а обиделась.