Лили - Патриция Гэфни (1998)

– У нее такой чудесный, кроткий нрав. Уверяю тебя, мне с нею так же легко, как с родной дочерью. И разумеется, после смерти барона она унаследует огромное состояние. Женихи будут виться вокруг нее тучами. Вернее… я не хочу сказать, что сейчас их нет, разумеется, есть, но она так скромна и настолько лишена тщеславия…

– Матушка!

– Да, дорогой?

– Алисия – умная и привлекательная молодая женщина, у нее золотое сердце, это нам обоим понятно, и тот, кому сей приз достанется, будет счастливейшим из смертных. Но этим счастливцем буду не я.

Леди Элизабет посмотрела на сына с подчеркнутым невинным удивлением.

– О Господи, у меня и в мыслях не было…

– Да будет вам!

– Ну хорошо, – с легкостью уступила она, – мне действительно приходило в голову, и не раз, что из вас получилась бы отличная пара. Фэйрфаксы – наши старые друзья, вы с Алисией знакомы с детства и не преподнесете друг другу никаких неприятных сюрпризов. И не говори мне, будто между вами вообще нет никакой привязанности! К тому же, учти, Алисии нужен подопечный, кто-то, о ком она могла бы заботиться. Возможно, это был бы не самый романтический из браков, но, в сущности, брак – вещь прозаическая по своей природе. Зато он имел бы прочную основу в виде взаимной симпатии, доверия и уважения. Скажу больше, – решительно добавила леди Элизабет, немного помолчав, – мне кажется, что романтики ты уже отведал вдоволь. Тебе, пожалуй, на всю жизнь хватит.

Как и следовало ожидать, лицо Дэвона потемнело при этих словах, но она упрямо продолжала говорить, склонив к нему голову и заглядывая в глаза:

– Сынок, милый, неужели ты не хочешь быть счастлив?

– Я об этом не думаю, – ответил он кратко. – Вы говорите, что любите Алисию как родную дочь, но вы явно не подумали о ее счастье, матушка. Если она вам действительно дорога, зачем желать ей такого мужа, как я?

– Что за вздор! Ты мог бы составить счастье любой женщины, если бы только…

– Вы ошибаетесь. И вообще этот разговор не имеет смысла.

Повернувшись к ней спиной, он уставился в окно, туда', где далеко внизу, за погруженным в тень мысом, о чем-то тихо, но настойчиво шептало море. На горизонте виднелись три рыболовные шхуны из Луи, они тихонько покачивались на воде. К востоку на небосклоне уже показался прозрачный лунный диск.

Дэвон вновь обернулся к матери.

– Простите, матушка. Давайте не будем ссориться. Он подошел к дивану и сел рядом с нею. Последние лучи солнца, проникшие в комнату, осветили ее лицо, покрытое едва заметной сеткой тонких морщинок, и серебряные нити в волосах. Ему показалось, что их стало больше со времени его последней встречи с матерью.

– Расскажите мне лучше о себе. Как вам жилось все это время?

В действительности Дэвон вовсе не ждал от нее правдивого ответа: плохо ей было или хорошо, леди Элизабет неизменно отвечала: “Отлично, спасибо большое” – и тут же задавала встречный вопрос о здоровье собеседника. Она не любила говорить о себе и считала недопустимым, даже вульгарным и неприличным обсуждать с посторонними состояние своего здоровья, физического или душевного, если оно оставляло желать лучшего.

Поэтому Дэвон был несказанно поражен, когда его мать после минутного колебания ответила:

– Мне было грустно. Я пыталась это побороть, но не смогла.

Он взял ее за руку, и она с трудом заставила себя улыбнуться.

– В августе будет четыре года.

– Да.

– Мне очень грустно без него.

– Мне тоже.

– Странно, правда? Наш брак был бурным, и это еще мягко сказано. Порой я бывала счастлива только в разлуке с ним, когда он жил здесь, а я в Уайт-Оуксе. Но, Боже, я бы все на свете отдала, чтобы вернуть его сейчас. Наверное, даже согласилась бы жить здесь, лишь бы быть с ним. Он всегда этого хотел.

– Не думал, что мне когда-нибудь доведется услышать это от вас. Вы же ненавидите это место.