Аферистка - Кристина Грэн (2005)

Меня тянет к роскоши, к тем людям, которые обласканы судьбой. В их мире теплее. И я разучилась пить пиво в пивных, хотя оно до сих пор кажется мне намного вкуснее, чем шампанское. Все дело в уровне жизни. Тот, кто пьет вино, а не пиво, чувствует себя лучше в обществе. И потом, я не могла позволить себе ввязаться в драку в пивной. У меня не было страховок — ни медицинской, ни пенсионной, ни социальной. С бюрократической точки зрения я не существовала. Из всех необходимых полноправному члену общества документов у меня имелись лишь свидетельство о рождении и паспорт, срок действия которого скоро истекал. В семье Вондрашека и Клары мог вырасти только анархист. Я испытывала страх перед зеленой формой и без всякого почтения относилась к полицейским.

Из Мюнхена не было никаких известий. Геральд, по-видимому, оставил после себя такой хаос в делах, что в нем было трудно разобраться. Между тем доктора Фрайзера объявили в международный розыск, однако, казалось, он бесследно исчез. Я старалась представить себе, как ему ужасающе скучно прятаться в африканском буше, как он страдает от укусов москитов, ведь Геральда раздражали даже обычные мухи. Он привык жить в каменных джунглях и не выносил ничего летающего, живого, выходящего из-под его контроля.

Мимо меня проехала патрульная машина с синей мигалкой, она направлялась к пивной «Последняя инстанция». Я открыла дверь дома, в котором снимала комнату, и невольно содрогнулась. Здание находилось в аварийном состоянии и в любой момент могло обрушиться. Здесь жили студенты, безработные художники и Фелиция Вондрашек, аферистка, которая пока еще не успела развернуть свою деятельность. Хотя сто тысяч марок — неплохое начало, а если сложить чаевые, которые мне давал Маркус, то, пожалуй, получится неплохая общая сумма. Тем не менее надо отметить, что бизнесом я занималась бессистемно, расходуя слишком много сил и времени и постоянно рискуя столкнуться с непредвиденными обстоятельствами. Я боксировала в любительском классе. Моя комната была убогим третьесортным жилищем. Старый холодильник пустовал.

Во всем был виноват Коэн. От волнения перед концертом у меня пропал аппетит. У Пауля в доме можно было найти только жирные колбаски и жирное мясо. Может, поехать к Маркусу? У него в холодильнике всегда лежали дорогие сорта колбас и сыров, английская горчица и кисло-сладкие маринованные огурчики. У меня был ключ от его дома. Однако мне очень не хотелось будить Маркуса. У него чуткий сон, как у большинства стариков. За долгую жизнь у Маркуса сформировались разные привычки — и вредные, и хорошие. Выйдя на пенсию, он стал каждое утро ходить в кондитерскую за свежими булочками. Если по каким-то причинам не успевал пообедать в ресторане, то вечером спускался в свой винный погреб за бутылочкой вина. Дома Маркус ел только холодные закуски, так как считал, что стоять у плиты — не мужское дело, а повара он заводить не хотел из скупости. Маркус был уверен, что розы должны быть красными, а салфетки белыми. Бокалы стояли в его доме на специальных подносах, сыр он резал ножом для сыра. Если по телевидению выступали молодые политики, Маркус выключал звук. «Франкфуртер альгемайне» он читал во время завтрака. Сначала Маркус знакомился с передовой статьей, затем переходил к политическим комментариям; фельетоны и статьи по экономике он читал за послеобеденным кофе. Маркус выкуривал ровно две пачки сигарет в день, ни больше ни меньше.