Аферистка - Кристина Грэн (2005)

Диалект не украшал речь посетителей пивной. Я почувствовала, как чье-то бедро прижалось к моему. Оторвав взгляд от кружки с пивом, я увидела рядом женщину, которая пила водку из высокого стакана для воды. Одинокие пьяницы, просиживающие в пивных, не любят, когда на них смотрят в упор. Слишком пристальное внимание к своей личности они расценивают как агрессию или как сексуальное домогательство, что, по сути, одно и то же.

Другие просто опрокидывают стаканчик и находят в этом удовольствие. Когда же пью я, то весь мир, ухмыляясь, исчезает на глазах. Он гибнет. А я живу еще целую минуту. В этом я вижу цель жизни.

Я вспомнила Генриха, боксера, который любил подобные пивные, потому что в них человек чувствует себя более значительным на фоне уродливой обстановки и не таким одиноким в своем одиночестве. Генрих знал Брехта, потому что Брехт восхищался боксерами и описывал их в своих произведениях. Он следил за чемпионатами мира по боксу начиная с 1891 года, когда боксерские поединки длились пятьдесят и даже семьдесят раундов и заканчивались нокаутом. Он знал всех двенадцать чемпионов мира от Боба Фицсимонса до Микки Уокера. Да, Брехт любил бокс, а меня любил боксер. Однако наш поединок был остановлен в первом же раунде. Если бы я встречалась со своими соперниками на ринге, Геральд непременно победил бы меня, Пауля я отправила бы в нокаут, а Луц и Маркус продолжали бы биться, не подозревая, что у них нет никаких шансов победить.

Генрих пытался научить меня мыслить так, как мыслит боксер: вкладывать всю себя в каждый поединок, в каждую секунду боя. Архаичный образ действий, отлитый в жесткие правила. Они требуют от человека, чтобы он с наслаждением наносил удары и игнорировал собственную боль, чтобы соединил в одно целое тактику и интуицию, чтобы, теряя чувство собственного достоинства, с триумфом побеждал.

Еще одно пиво. Еще одна минута жизни, прежде чем мир погибнет. Победу над Паулем надо хорошенько отпраздновать. Я не хотела возвращаться в свою комнатку с сырым чуланом, потому что боялась звонка Клары и известия о том, что отец умер. То, что мы с Кларой вот уже несколько месяцев ждали этого события, не делало его менее ужасным. Мне было стыдно перед Кларой за то, что я редко посещала отца, Но он уже перестал меня узнавать, отец уже, по существу, умер, и ему было все равно.

Сидевший слева от меня парень заказал два шнапса. Я старалась не смотреть в его сторону, однако знала, что один шнапс предназначен мне. Выпей со мной, а потом я сделаю тебе неприличное предложение. Я осторожно отодвинула стакан в сторону и, поблагодарив парня, сказала, что терпеть не могу шнапс. Тот проворчал, что я, наверное, привыкла к более изысканным напиткам. Он говорил на гессенском диалекте с турецким акцентом. Женщина, пившая водку справа от меня, вмешалась в разговор.

— Оставьте девушку в покое! — потребовала она, и они начали спорить.

Я молча сидела между ними. Они спорили о шнапсе и высокомерии. И я слышала, как парень сказал, что такие, как я, ненавидят иностранцев. Я могла бы ответить ему, что моя алчность не признает культурных и расовых барьеров, но предпочла промолчать. Защищавшая меня алкоголичка улыбнулась мне.