Слабая женщина - Наташа Колесникова (2004)

Объявился, козел! Вот с этим человеком он в первую очередь хотел свести счеты. И сведет, чего бы это ни стоило!

— Что скажешь, Боря? Деньги приготовил?

— Ты извини, но в последнее время проблемы…

— Я это уже слышал!

— Кирилл, я предлагаю встретиться, поговорить. Завтра, на моей даче, в одиннадцать вечера.

— Ты как себя чувствуешь, Романчук? Не перегрелся?

— Приезжай, Кирилл, поговорим, я тебе все объясню, а если не договоримся — ну что ж… отдам деньги.

— Ты их приготовил?

— Это крах мой фирмы, и вообще… Может быть, мы договоримся? — жалобно пробубнил Романчук. — Я тебе все объясню… Мы все же не первый год сотрудничаем, и я, как могу, приношу вам прибыль. Зачем же разорять такую фирму?

Орехов не только разорить, а и уничтожить физически этого козла готов был. Только сил для этого не было… при Богданове. Но очень скоро появятся, и он!..

— Я не разоряю тебя, Романчук, просто требую соблюдения условий контракта. Должен — плати.

— Кирилл, вот об этом и поговорим. Ты почти хозяин фирмы, должен доверять мне… как партнеру. Мы с Богдановым всегда обговаривали эти дела, и он ни разу не пожалел об этом. Я честно выполнял свои обязательства, но… после разумной коррекции. Это всем было выгодно.

— Я хочу навести элементарный порядок в наших делах, — жестко сказал Орехов. — Если не договоримся, ты платишь мне все деньги по контракту, которые должен?

— Но это разорит меня, Кирилл…

— Платишь или нет?

— Да, конечно, я ведь обещал, но надеюсь…

— Лады, завтра в одиннадцать я буду у тебя на даче. Адрес знаю, не беспокойся. Все, пока.

Орехов не видел и видеть не мог, как хохотал Романчук, положив трубку. Он думал, стоит ли соглашаться на добровольное банкротство фирмы Романчука или нужно его подставить с партией запрещенного товара? Подставлять было сложно, особенно в его теперешнем положении ни два ни полтора, а вот разорить сейчас, пока не оглашено завещание Богданова, — отличный ход. Как говорится — то, шо надо. Правда, оглашение завещания ничего не может изменить в корне. Пятнадцать процентов акций у него, семьдесят у Богданова, но по трудовому соглашению, заверенному у нотариуса, в случае гибели Богданова ему автоматически (независимо от завещания) переходит половина акций босса. Тридцать пять процентов. Плюс его пятнадцать — вот уже пятьдесят получается. Плюс одну акцию он как-нибудь найдет. Но это при самом худшем раскладе, если в завещании Богданов вообще не упомянул его или отписал меньше половины своих акций. Так что фирма уже принадлежит ему, что бы ни завещал Богданов. Вообще-то, согласно завещанию, Богданов оставлял ему сорок процентов. И как бы ни хорохорился Волчонок, скоро, очень скоро вылетит отсюда раз и навсегда!

— Кирилл Васильевич, к вам Баранов, — послышался из пластиковой коробки томный голос секретарши.

Наверное, тоже хотела перебраться поскорее в другой кабинет, где тупо сидит, ничего не делает телка Богданова. Недолго ей ждать осталось.

— Пусть войдет.

Баранов, как всегда, был предельно ясен и предельно зануден. В течение десяти минут он говорил о том, что Новобуковский комбинат пытались трясти, пришла директива из Москвы, но все было предусмотрено, документация в порядке, взятки местным ментам увеличили, и они угомонились, отрапортовали, что все нормально. А машина с незаконными препаратами — досадное недоразумение, и оно никак не связано с химкомбинатом. Вероятнее всего, местный криминалитет к этому причастен. Так и отрапортовали.

— Какое у тебя мерзкое имя, Миша… — хмыкнул Орехов.

— Какое есть. А чего тебе не нравится в нем?

— Слово «Миша». Так же зовут одного козла, врага нашего злейшего.

— Волчонка имеешь в виду, что ли?

— Ну.

— Так он к делам не имеет отношения, и вообще — не в курсе. Охраняет, караулит, людей куда надо посылает. У него свои дела, Кирилл…