Если ты останешься - Кортни Коул

Мы по-прежнему едим при свете свечей, тишина удивительно удобна. Я никогда не

был с кем-то прежде, не чувствуя потребность заполнить неловкое молчание. С Милой

ничто не кажется неловким. С ней легко, это не заставляет меня волноваться.

Закончив с едой, мы относим наши тарелки на кухню, и Мила поворачивается ко

мне, кладя тонкую руку мне на грудь. Я смотрю на нее вниз с удивлением.

— Я еще не готова сказать «спокойной ночи», — говорит она осторожно.― Не

хочешь пойти погулять на пляж?

Я киваю.

— Конечно. Давай возьмем наши куртки.

Я помогаю ей одеться и следую за ней на открытый воздух, по вытоптанной тропе,

ведущей вниз, к воде.

Мила берет мою руку, когда мы идем, и держит ее. От этого по-настоящему уютно.

53

— Я играла здесь, на этом пляже, когда была ребенком, — говорит она мне и

смотрит вокруг, на замерзшую дикую траву и серую воду. — Мэдди и я бегали вверх и

вниз на этом участке песка, а наши родители в это время работали в ресторане. Это было

великолепное детство. А где ты играл?

Я думаю об этом, пока обвожу ее вокруг части коряги, валяющейся на песке.

— Я, правда, не помню, — говорю я ей. — У меня есть немного воспоминаний о

дедушкином доме. Думаю, что моя мать, может быть, брала меня туда время от времени.

И еще, я немного помню Рождество. Но не более того.

Она снова смотрит на меня сочувственно, но ничего не говорит. У меня такое

чувство, что она знает, что я не хочу сочувствия от нее.

— Как ты думаешь, Бог существует? — спрашивает она, меняя тему разговора. И

это очень неожиданно. Я смотрю на нее.

— Что за вопрос?

— Это так, случайно.

Я улыбаюсь, мы продолжаем идти, и я чувствую влагу от мокрого песка,

пронизывающего мои туфли. Мне жаль, я на надел мои бутсы, но они выглядели бы

неуместно с брюками.

Мила вздыхает.

— Я не знаю. Это все не просто так. Просто, это время от времени, это интересует

меня. Я никогда не думала об этом, пока мои родители не умерли, но теперь, этот вопрос

привлекает меня все больше. Я не могу ничего с собой поделать. Сегодня мы говорили и о

других личных вещах, так что я просто думала, что спрошу. Я пытаюсь узнать тебя.

Она улыбается и сжимает мою руку. От этого жеста мое сердце немного

смягчается. Есть что-то в этой девушке. Я знаю, что она может спросить что угодно, а я

бы, наверное, не смог не ответить.

— Я не знаю, — говорю я. — Я не знаю о Боге. Я уверен, что он где-то там.

Далеко. Наверное, глядит на всех нас и интересуется, почему мы так облажались. И если

он там, я уверен, что он забыл обо мне давным-давно.

В горле у Милы перехватывает дыхание, я слышу это. Она останавливается,

поворачивается ко мне, ее рука на моем плече.

Она смотрит на меня, глаза ее наполнились чем-то непонятным для меня.

— Зачем ты так говоришь? — спрашивает она тихо.

Я качаю головой.

— Я не знаю. Кое-чего во мне не хватает, Мила. Этого просто нет, и я не уверен,

было ли оно вообще. Я уверен, что Бог не возится с кем-то вроде меня.

По какой-то причине у меня образовался комок в горле, и я понятия не имею,

почему. Я сглатываю и смотрю вниз, на нежную, красивую девушку, стоящую на песке

рядом со мной. Кто-то, возможно, поджал бы хвост и убежал. Но не она. Ее ноги не

двигаются, а глаза широко открыты.

Она протягивает руку и проводит по моей груди, потом по моему лицу.

— Ты ошибаешься, — говорит она мне тихо. — Во всем. Ты не видишь себя так,

как тебя вижу я. Но если бы видел, то понял, что в тебе вообще ничего не отсутствует. Я

думаю, что ты использовал наркотики, чтобы заглушить боль от вопросов, не дающих