С вечера до полудня - Клэр Бреттонс (1999)

Ночник в изголовье кровати бросал золотистые отсветы на белые простыни, но лицо девочки оставалось в тени. Гордон ужасно боялся допустить хоть малейшую ошибку. Ведь до сих пор ему не приходилось общаться с детьми, только с Грейс, когда она была маленькой, да и то, понятное дело, совсем не в таких ситуациях. Насколько откровенным можно быть с таким ребенком?

Он вспомнил слова, что говорил ему когда-то, давным-давно, дедушка. Дети умеют распознавать ложь. Они рождаются честными и остаются такими, пока взрослые не научат их лгать.

Габриела отошла от постели и встала у окна. Гордон склонился к Лейси.

— Твои родные волнуются, солнышко. Должны же они знать, что все в порядке. Да и ты, думаю, лучше себя почувствуешь, когда увидишь их.

По щеке девочки скатилась слеза. Гордон вытер ее кончиком пальца.

— Ты их боишься?

— Нет…

Взяв со столика у постели телефонный аппарат, Гордон протянул его девочке.

— Тогда давай позвоним им, солнышко.

Но девочка не ответила. Ей явно очень хотелось позвонить, но почему-то — Гордон так и не понимал почему — она не отваживалась.

— Не могу.

— В чем дело? — Гордон заставил свой голос звучать спокойно и рассудительно. Это давалось ему нелегко.

Габриела уже поговорила с Зитой Хармон, и та утверждала, что Джилл Стингер не имеет ни крупинки информации о загадочной Лилиан. Эта полумифическая женщина — а Габриела подозревала, что она и есть мать Лейси, — по-прежнему оставалась серьезной и реальной угрозой для девочки.

— Лейси, я не знаю, что еще сказать, но нам надо позвонить твоим родным. Нам надо знать, как тебя лечить.

Габриела резко опустила жалюзи и повернулась к постели.

— Ну все, хватит! — процедила она сквозь зубы. — Послушай-ка, Лейси, я знаю, как ты любишь своего папу. Я видела вас вдвоем. Вы были счастливы. Ему было хорошо. — Она шагнула ближе. — Но сейчас твоему папе очень плохо. Сейчас он до смерти боится за тебя, боится, что ты лежишь где-то и умираешь. Ему очень плохо, он волнуется, он потерял тебя. А теперь скажи номер его телефона. Сию минуту!

Лейси, широко распахнув глаза, продиктовала номер. Гордон немедленно набрал его. Властность в голосе Габриелы просто потрясла его, хотя вроде бы удивляться было нечему — она же, в конце концов, учительница. Он понял, что девочка повиновалась чисто инстинктивно, а не сознательно.

— Лейси, а как зовут твоего папу?

— Филипп Доул.

— А маму?

— Не говорите ей! — С лица девочки сбежали последние краски. Голосок звучал еле слышно. — Только папе.

Гордон ласково похлопал ее по руке. Девочка таяла на глазах, слабела с каждой минутой. Он покосился на Габриелу. Та дрожала как осиновый лист, во взгляде ее застыла тревога.

Трубку сняла женщина.

— Квартира Доулов.

— Могу я поговорить с Филиппом Доулом? — спросил Гордон, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. — Я звоню насчет его дочери, Лейси.

Этот рождественский вечер принесет счастье по крайней мере одному человеку… если, конечно, Лейси выживет.

Трубку взял мужчина.

— Алло.

Одно слово. Но как много за ним скрывалось. Страх. Настороженность. Ожидание. Гордон прекрасно понимал это — ведь разговор мог принести Филиппу или безумную радость, или безумную же печаль.

— Вы Филипп Доул?

— Да. Вам что-нибудь известно о Лейси? — В голосе мужчины ужас преобладал над всеми прочими эмоциями.

Гордон приложил трубку к губам девочки.

— Это папа? — пискнула она.

Гордон подмигнул ей и взял трубку.

— Меня зовут Гордон Сазерленд. Мы с партнером нашли вашу дочь.

— Нашли?! Вы нашли Лейси? Как она?

Осторожно подбирая слова, Гордон рассказал ему о девочке и тут же выяснил, чем ее надо лечить. Габриела выбежала из палаты в поисках доктора Хоффман.