Наедине - Юлия Амусина

Она стоит у самого края бездонной пропасти, достаточно негромкого оклика или легкого толчка в спину, чтобы пустота поглотила ее без остатка. Изо дня в день подвергая сомнению все, что формирует ее настоящее, сгорая дотла в одной ей видимом пламени, она беззвучно кричит о помощи, совсем не надеясь, что в мире, полном скупого равнодушия, кто-то может ее услышать. Я и сам был непростительно слеп, не замечал этого до самого последнего момента, пока вся искусственная шелуха не начала спадать с нее, образуя брешь в ее самозащите от внешнего воздействия. И пусть она поторопилась залатать сквозную дыру, пропускавшую истинные, нефильтрованные эмоции, я точно знаю, что смог уловить момент, рассмотреть ее настоящую, ту, которой она была еще до своего увлечения тленом и громкой музыкой. На самом деле, она вовсе не такая холодная и мрачная, какой очень хочет казаться. Иногда она забывается, позволяет себе ослабить строгий контроль, понятия не имея, что я, подобно одержимому, наблюдаю за каждым, даже самым незаметным ее движением. Я нашел ее след, и теперь двигаюсь по едва заметным отпечаткам, мысленно рисую в своей голове точечный портрет этой девушки, как ластиком стирая ее искусную ложь тщательно отмеренной правдой. Я восстанавливаю ее по мельчайшим крупицам. Не знаю, что она сделала с моей прежней жизнью, сведя на нет все воспоминания, в которых еще не было этого чувства, но ощущаю в себе пугающую готовность отказаться от чего угодно, но удержать ее рядом.

Я смогу перечеркнуть все ради нее.

Отца нет на месте. В ожидании его возвращения пасусь под закрытой дверью кабинета, попеременно поглядывая на часы и отсчитывая минуты, предоставленные в распоряжение моего безликого соперника, в чьем существовании сомневаться уже давно не приходится. Подумав о Лицедее, я очень кстати вспоминаю еще одного незадачливого претендента на свою девушку. Отойдя к окну, набираю Анатолия Степановича и после непродолжительного сопротивления получаю номер Володи, который тут же набиваю исходящим вызовом. Длинная череда гудков почти убеждает меня, что с Володей нам пообщаться не суждено, однако трубку он все же берет.

— Чего надо? — интересуется лениво, не удосужившись узнать, кто звонит.

— Здорово, придурок, — я забираюсь на подоконник, лицом к кабинету отца и пустынной лестнице. — Это ты там забрасываешь почту моей девушки тупым спамом?

— Чего? — удивленно бросает он, не въехав. — Какой еще девушки? Кто это вообще?

— Ты близок к тому, чтобы начать узнавать мой голос с полуслова.

— А-а… — судя по интонации, процесс узнавания заработал в полную силу.

— Ты делаешь успехи, — хвалю я.

— Какие, на хрен, успехи?! — первый шок проходит, сменяясь вполне ожидаемой яростью. — Откуда у тебя номер, козел?

— Давай лучше про твои анонимные забавы с чужими фотками. Где ты отрыл этот раритет, Вовчик?

— Слушай, если хочешь, чтобы тебя понимали, завязывай разговаривать сам с собой, — бурчит мой собеседник.

— Я тебе сейчас разжую, мне не сложно, — с притворной любезностью иду ему навстречу. — Та фотка, которую ты отправил Серафиме с анонимного номера, давным-давно не актуальна, понимаешь? Если ты так интересуешься моей жизнью, я пришлю тебе попозже другую, просто чтобы ты был в курсе всех изменений и больше не выглядел таким идиотом. Думаю, Фима не откажется составить мне компанию в кадре.

— Она пошлет тебя к черту, — натянуто смеется Володя.

— Если когда-то она послала тебя, это еще не значит, что меня ждет то же самое.

Он не выдерживает:

— Слушай, ты!..

— Да нет, приятель, слушать сейчас будешь именно ты, — перебиваю его нетерпеливо. — Для твоего же блага лучше раз и навсегда забыть о том, что вас с Серафимой когда-либо что-то связывало.

— А иначе? — усмехается.

— Придется тебе помочь.