Наедине - Юлия Амусина

Серафима молчит, и мне приходится ее слегка подтолкнуть:

— Наверное, ты хотела мне что-то сказать?

Она мнется на месте, но все же кое-как кивает.

— Да, я… Мне, правда, очень неловко из-за того, что произошло в клубе, и…

— Да было и было, проехали, — перебиваю я.

Не знаю, чего она от меня ожидала, но мой ответ вроде бы застает девицу врасплох. Она замолкает и косится в сторону любопытных девчонок, во главе с Верой ожидающих достойного развития этого занимательного спектакля.

— Мы не можем куда-нибудь отойти?

Мысль дельная. В детстве я мечтал стать пожарником, а вовсе не актером, и перспектива изображать перед коллегами немое кино на пару с чокнутой девицей в черной одежде не слишком мне улыбается. Я предупреждаю строго:

— Только если не будешь доставать нож или кричать «Караул», — чем вызываю легкую улыбку на ее тусклых губах.

Так и не дождавшись ответа, я разворачиваюсь, на свой страх и риск веду ее к пролету между первым и вторым этажами, уверенный в том, что Серафима движется следом. Останавливаюсь рядом с широким подоконником. Здесь просторно, светло, из огромного окна представляется хороший вид на оживленную улицу, а главное, никому из снующих туда-сюда людей нет до нас никакого дела.

Подумаешь, парень в костюме тренера и не слишком примерная ученица о чем-то негромко переговариваются между собой.

Избитый сюжет для плохого немецкого фильма, которые всем уже порядком осточертели.

Я с удобством опираюсь локтями о подоконник и поворачиваюсь к Серафиме, собираясь поторопить ее с запоздалыми объяснениями той чертовщины, что начинает происходить в моей жизни после нашего знакомства в «Клубе…», но перехватываю ее отсутствующий взгляд и не могу не спросить:

— Ты всегда такая заторможенная, или это моя физиономия на тебя так действует?

Она рассеянно пожимает плечами, хотя я своим вопросом собирался хоть немного ее растормошить. Разозлить, вывести на эмоции, стереть с ее лица отсутствующее выражение. Но все-таки отвечает:

— Здесь слишком светло. Слишком много незнакомых людей в одном месте, и все как один таращатся на меня, как на ожившего покойника. Это немного нервирует.

Ты одеваться по-другому пробовала?

Но я не модный стилист, даже не придирчивый критик, поэтому вслух говорю совсем другое:

— Главное, что дело не во мне. А то я уже начал волноваться.

Серафима беззвучно смеется, уставившись на пестрый осенний пейзаж за стеклом. Я придвигаюсь чуть ближе и осторожно поглядываю на нее сверху вниз. Она редко поднимает глаза, старательно избегая встречаться со мной взглядами, и мне в основном приходится довольствоваться созерцанием ее темной макушки и части лица в профиль.

В какой-то момент я замечаю едва заметную белую полоску на девичьей щеке, которой не было видно в полумраке «Клуба Почитателей Тлена». Я не разбираюсь, но это очень похоже на след от сведения шрама хирургическим путем. Полоса движется зигзагом к ее левому уху и видна, только если присматриваться с близкого расстояния.

Я невольно прокручиваю в голове возможные причины появления шрама на ее щеке, и мне уже не слишком хочется давить на девчонку, тем более, что она выглядит так, точно только и ждет подходящего момента, чтобы грохнуться в обморок.

Бледная, как мел, она рассматривает мое правое предплечье.

— Болит? — интересуется тихо, подняв на меня взгляд угольно очерченных глаз.

Еще как, черт возьми. Но признаться в этом ниже моего достоинства. Я стоек и непоколебим в своих эмоциях, только цежу сквозь зубы:

— Нет.