Наедине - Юлия Амусина

Он смеется, но веселья в его смехе ничтожно мало. Я, наконец, с сожалением распрямляю негнущиеся пальцы и откидываюсь на спинку дивана, испытывая нарастающую неловкость, но все же не спеша предавать анализу свои недавние действия. Я теоретически знаю, почему меня пугают все незнакомые люди вокруг. Но я совершенно не знаю, почему не испытываю страха по отношению к этому человеку. Что в нем такого, чего нет в других? Мне известно лишь его имя, без фамилии, то, что он работает в спортивном клубе и отличается недюжинной силой при довольно обманчивой внешности милого парня. В конце концов, он вполне может оказаться человеком, от которого стоит держаться подальше, и я б непременно так и сделала, если бы… Если бы он был кем-то другим, не имел заразительной улыбки и хитро прищуренных глаз, не появлялся в опасной близости, не хватал меня за руку…

Я никогда не дружила с логикой, но сейчас даже мне во всем этом видится ее явное отсутствие.

— Интересный способ. Это так ты обезоруживаешь своих врагов? — негромко интересуется Миха, не догадываясь о моих мыслях и намерениях держаться от него подальше.

— Мы враги?

— Черт его знает… Нет, наверное. Как ты сама думаешь?

Я вновь пожимаю плечами, хотя он повернут ко мне спиной и не может меня видеть.

— Когда я шел сюда, думал, что точно не буду с тобой церемониться и быстренько вытрясу из тебя всю душу вместе с именем этого… который все затеял. А теперь я просто не знаю, что делать. Как может быть, что ты не в курсе? Или в курсе, но не хочешь говорить?

Он оглядывается на меня, продолжив со значением:

— Или здесь не хочешь говорить?

Если я начну выкладывать ему свое видение того, о чем уж точно «не хочу говорить», у парня отпадут последние сомнения в моей недееспособности.

Я набираю в грудь больше воздуха:

— Два года назад со мной что-то произошло. Я точно не знаю… не помню… То, что мне говорили потом, оно не совсем отражает суть. Вернее, я не уверена, — черт, зачем, зачем я все это ему рассказываю? — Почти каждую ночь мне снятся кошмары, и иногда мне кажется, что именно в них правда, но такого просто не может быть. Хотя все выглядит таким реальным… как будто накладывается на давно забытые воспоминания. Удачно сходится с картинкой, но все равно не имеет никакого смысла, потому что… — я замолкаю, вспоминаю перевернутую машину и девушку, тщетно пытающуюся выбраться из ловушки. Тяжелый взгляд и лицо, скрытое под шутовской маской, резко контрастирующие ему высокие грубые ботинки и охотничью куртку на широких плечах. Если даже мне это кажется бредом, то Миха и вовсе не примет такое всерьез. — В общем, как я и говорила, у меня проблемы психологического характера. Я просто живу и уже почти не пытаюсь их преодолевать. Как-то привыкла существовать со всем этим бок о бок. А потом появился ты, и… я слабо понимаю, что теперь происходит.

— Я тоже, — он усмехается, повторив медленнее. — Я тоже…

— Зачем кому-то тебя преследовать, еще и связывать это со мной?

— Я думал, ты мне ответишь. Черт, — он рассматривает свои ладони, вроде как собираясь с мыслями. В опасной близости от него проходят ломаные красные лучи, раскрашивая его бледное в полумраке лицо. — Ерунда какая-то. Если ты говоришь правду, то проблемы у нас обоих. Или даже одна на двоих, зато довольно крупная.

Комментировать это утверждение я не спешу, потому как все еще плохо понимаю, что его неприятности действительно связаны со мной, и только пожимаю плечами.

— Ты до скольки работаешь?

— По-разному. В основном, часов в шесть мы уже расходимся по домам.

Михаил вытаскивает из кармана широкий прямоугольный телефон и подсвечивает экран, проверяя время.

— Еще долго, — резюмирует, пряча телефон обратно.

— А что?