Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

– Слушаю вас, – чуть кривя накрашенные в цвет сосков и платья губы, сказала женщина, словно бы секретарша неведомого босса очередному посетителю. Она тряхнула головой, и светлые волосы, только что забранные сзади в пучок, рассыпались по плечам.

Тут мы, нарисовав столь ужасную апокалиптическую картину, должны сделать отступление. Дело в том, дорогие мои, что Голубович по самой сугубой, самой тайной наводке, под самым большим секретом получил вчера, накануне описываемого нами сейчас визита, адрес ведьмы. Да-с, дорогие мои, более ни на кого не мог рассчитывать тогда Голубович. Беда у него была, с которой бы не справились ни врачи, ни милиция, а психотерапевтов тогда в России, почитай, и в заводе не было. Причем, передавая адрес, ему пятьдесят раз сказали – сказала Алевтина Филипповна, хозяйка дома, в котором Голубович снимал тогда комнату, а к Алевтине Филипповне адрес пришел от подруги подруги подруги родственницы когда-то обратившейся к ведьме и получившей от нее помощь женщины – пятьдесят, значит, раз ему сказали, что ведьма никого вообще-то не принимает, разговоров про себя не любит, может его, Голубовича, просто не впустить, а может, например, превратить его в жабу или даже во что похуже, если Голубович вдруг сильно ей не глянется. И пятьдесят, наверное, раз Голубовичу сказали, чтобы он хоть под каким гипнозом, хоть при потере сознания, хоть вообще без мозгов оставшись, ни в коем случае не выдавал имя женщины, сообщившей адрес.

– Да чё! – безнадежно махнула рукой Алевтина. – Куды ж! Она ж все равно в догад войдет! Сразу жа! Куды ж! Но ты не открывайся все равно! Ладноть? Обещалки?

И Голубович, как вы сами понимаете, дорогие мои, Голубович думал после всех предостережений, что увидит носатую старуху в зипуне. Никак не ожидал Голубович очередного предательства от жизни.

– Яяяаа, – заблажил, заикаясь, молодой Голубович, еще не ставши Голубовичем, которого мы с вами уже хорошо знаем, дорогие мои, еще не ставши Голубовичем в расцвете лет, сил, карьеры и наглости, – к ввва-ам… это… ва-ам.. ам… ам… Посс-советтт.. оваться…

– Заходите, – просто сказала женщина, отодвигаясь и давая дорогу. Голубович не увидел, как, закрывая дверь, она быстрым взглядом профессионального спецназовца осмотрела округу – внешне мертвую деревеньку, занесенную снегом, переходящие один в другой продутые снеговые же поля за околицей – поля с редкими кучками серых берез в оврагах, тоже заваленных снегом.

Мела поземка.

В горнице у ведьмы рядом с теплой печкою горел еще и камин. В те времена о каминах знали разве что из переводных романов, хотя, разумеется, то, что камин – именно камин, а не что-то иное, Голубович, в те времена еще не прочитавший ни одного переводного романа, да и, по правде сказать, и непереводного ни одного не прочитавший, даже в школе, и, что уж скрывать, до той поры, в которой мы с вами уже пребывали, дорогие мои, до поры, в которую к губернаторскому крыльцу подкатил омерзительно розовый «Xаммер», – Голубович, ни одного романа не прочитавший, – то, что камин именно камин понял, значит, на раз. Да! На раз! Умный он был, наш Ванек! Да-с! Умный!

Ведьма села за темного дерева стол посреди горницы и зажгла зажигалкою две свечи в медных шандалах. Больше на столе ничего не было.

– Присаживайтесь.