Душа моя - Тамара Шатохина (2021)

— Анжела… не знаю — говорил тебе папа или нет? Но он скоро уедет, жить вместе с нами и даже в этом городе не будет. Где-то там у него своя жизнь… как там с детьми? — обратилась я к бывшему.

— Других детей, кроме Анжелы, у меня нет, — ровно ответил Михаил и напряженно выпрямился, будто внутренне мобилизуясь. Я кивнула.

— Видно, что папа любит тебя, ты у него одна и стала очень дорога ему. Не знаю почему он не приезжал раньше и поэтому не видел тебя забавной и маленькой, не слышал, как смешно ты учишься говорить, а еще ползаешь задом наперед, ходишь уже… — я этого не знаю.

— Папа… не мог, да? — потупилась дочка.

— Я видел тебя маленькой и смешной. У меня есть много твоих фотографий и даже видео, — сдавленно хрипнул бывший, — с самого рождения и до-о… вот этих самых пор.

— Кто-то делал их для тебя? Кто? — подобралась теперь я.

— Не важно. Ничего страшного в этом нет — никакого вреда, — отрицательно качнул он головой.

— Я не смогу жить спокойно, зная, что за моим ребенком кто-то наблюдает и даже делает ее фото, — отрезала я.

— Мам…

— Подожди, Анжела, это очень важно — вопрос твоей безопасности и моего спокойствия. Это же важно, Михаил?

— Это важно, мама права. Фото и видео делал Олег, — нехотя признался он, — вам ничего не угрожает.

— Олег… — обреченно проронила я. Вот и нет друга, пускай даже, скорее — бывшего, но…

— Не злись на него, я очень просил.

— Мама и не злится, да, мам? — прошептала дочка.

— Нет, Анжела, я злюсь и обязательно поговорю потом с твоим крестным. Так не делают.

— Не делают, но я очень его просил. Я живу во Франции, а с…

— … самолеты не летают, дорог там нет и поезда оттуда не ходят. Анжела! Я не стану запрещать тебе видеться с папой, но для меня он теперь чужой человек. Поэтому теплых и дружеских отношений между нами — когда вместе смеются и радуются празднику, наряжают ёлку и пускают салют, танцуют и бесятся, дарят друг другу подарки — как в настоящей семье… — запнулась я, но пример нашелся сам: — Семье тети Алёны и дяди Коли, у нас с ним не будет. Он сам отказался от всего этого. А я не знала, как объяснить тебе, поэтому ты и считала его… неживым. Но ты очень хотела папу, так пусть он у тебя будет — не самый, кстати, плохой. Но от меня теплого отношения к нему не жди. Так что ёлку наряжайте сами, раз уж он здесь — я верю, что вы справитесь, а я поработаю в компьютере, хорошо? Да, еще — Новый год мы с тобой встречаем у Дружаниных.

— Мама… — подняла на меня полные слез глаза Анжела.

— Пожалуйста, объясни ребенку, что я права, Михаил. Это сложнее, чем партия в шашки и даже труднее, чем годы добираться сюда из Франции, но ты постарайся.

— Я постараюсь, — жестко и сильно провел он ладонью по лбу, прошелся по ежику волос и опустил голову, опираясь локтями в колени.

— Ну, а теперь покормите меня, пожалуйста, — поднялась я, — хотя могу и сама?

— Там… на плите, — поднял он голову и посмотрел на дочку: — Иди сюда, пожалуйста… иди ко мне.

Я прошла на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. И сжалась вся, привалившись к стене — нужна была опора. Глубоко в груди что-то дергалось, рвалось оттуда и клокотало. Рыдания, вопли? Стакан холодной воды как будто помог. Я вытерла губы рукой и постояла еще немного, опираясь о раковину и прислушиваясь к себе — обошлось? Наклонилась над мойкой и еще плеснула ледяной водой в лицо — вообще хорошо…

Сидела на кухне долго, хотя ужинать совсем расхотелось. Вначале просто смотрела на темное окно, в котором отражалось настенное бра, потом заварила себе ромашковый чай и откромсала кусок сыра.

Михаил вошел, когда я соображала бутерброды: булка, масло, сыр, салатные листья, ветчина, горчица.

— Мы поговорили… — запнулся он и тихо спросил: — Что ты делаешь? Зачем?