Душа моя - Тамара Шатохина (2021)

Но на момент рождения этого чувства Коля был женат и жену свою любил, а потому и любовь моя долго оставалась личной, тщательно скрываемой тайной. Но она была настолько захватывающей, глубокой и сильной! Мне так казалось… Сразу осознав всю глубину своего попадания, я уехала тогда из дома родителей Алёны, у которых гостила вместе с ней и Анжелой — подальше от Коли, опасаясь сорваться в признания.

А потом вот решилась. Он уже в разводе, мои чувства не остыли. Так почему — нет?

Меня отшили вежливо и даже красиво — вкусно накормив в ресторане и будто (или на самом деле) сожалея и грамотно обосновав свой отказ. Дальше он проводил меня до гостиницы, а наутро я даже получила красивый и, наверное, достаточно дорогой букет с запиской-сожалением… Единственный прокол, за который я потом была ему даже благодарна: чуть помедлив, Николай Соловьев спросил у двери гостиничного номера:

— Мне зайти…?

То есть… в принципе…? Я не знала, что об этом думать. И тогда, и теперь. Может и стоило? Но после всех его разумных слов и доводов я уже смотрела на него другими глазами и видела перед собой… просто своего ровесника — темноволосого худого мужчину, загорелого и симпатичного, а еще — донельзя чужого. Даже более чужого, чем те товарищи из клубов. Не тянуло уже — как отрезало! Хотя он никак не обидел меня и говорил вполне себе умные вещи:

— У нас с тобой не получится «пробовать», Ира. Тогда видеться нужно, время проводить вместе, а мы хрен знает как далеко живем друг от друга. И у тебя там якорь — свое дело и квартира, дочка в школе… друзья ее, обстановка привычная. Важно же, да? Дети, это важно. И мои — тоже. Здесь дом их, дед с бабкой, моя работа. Сорваться ни у тебя, ни у меня не получится. Это уже не пробовать, Ир, это в омут кинуться, а что там — х… хрен его знает? — отвернулся он, а потом уточнил:

— Это тогда, Ир, называется уже не пробовать, а решиться. Я — не готов… Та ты только не обижайся, — забеспокоился он, — дело ж не в тебе! Старшая у меня норовистая растет, дыбки точно встанет. Сашка — не проблема, а вот Боровичок…

— Не называй ее так… — встала я тогда из-за стола, потянув на себя сумочку: — Она обижается, ей это не нравится. Алёна говорила…

— Ира, я провожу, — вскочил Коля следом.

— Не нужно, я рядом — в гостиницу.

— Покажу хоть город. Душа не на месте — хреновый получился разговор, — мотнул он головой.

— Зато честный. И ты прав. А я не подумала…

Не хотела же, но пошла… То ли доказать ему, что все в порядке и со мной ничего такого — рядовая, в общем ситуация. То ли на что-то еще надеясь. Мы долго гуляли тогда, почти убив ноги. Особенно я — каблуки же. Там еще попалась на пути моментальная фотография — художественный снимок. Он предложил, а я согласилась… Теперь она стояла на моем рабочем столе — в рамочке, все, как положено. Кто-то так выставляет снимки детей, мужей, а я свой — в шляпе, с вырезом до пупа… Лучшие годы, лучшее время и все, что смогла, что сумела… На выходе — ноль. Отрезвляющее фото, «напоминательное», опускающее на землю, если что… Оксана увидела первый раз и спросила:

— Тебе зеркала мало? Что ты себя для себя же выставила?

— Нравится, классно же вышла? И грудь как бы… имеется.

— Да… грамотно сняли, — согласилась она, — от фотографа много зависит. А могут так испоганить… у меня вон раз…

Полдня мы тогда с Николаем гуляли, потом ужинали в каком-то уютном ресторанчике — он настоял. Говорили о детях, их городе, Алёне, погоде, моей и его работе — как хорошие знакомые. Тему отношений больше не поднимали. Только в гостинице он спросил… ну, а я ответила:

— Не стоит, Коля. Хороший день был, красивый у вас город. И еще — Алёна не знает, что я здесь. Не проговорись, смотри.

— Та ты шо? Я ж — могила, — улыбался он. Весело, легко и похоже совсем не сожалея о том, что от утешительного интима я отказалась. Не глянулась, стало быть.