Душа моя - Тамара Шатохина (2021)

— Но папа же живой? — хлюпала носом дочка.

— Да… и даже недалеко от нас сейчас. Просто без сознания. Природа так устроила — чтобы человек не чувствовал боли, она отключает его сознание.

— Он выздоровеет! — утверждала Анжела.

— Он очень постарается, — соглашалась я, — потому что теперь у него есть ты и он любит тебя.

— И тебя тоже — он говорил, — доверительно прошептала дочка, — только иначе, чем меня — по-другому.

— Если все люди будут любить друг друга, на Земле настанет настоящий Рай — дружба, жвачка и прочие-всякие радости, — бормотала я, вспоминая письмо из коробки и люто ощущая свое бессилие — за меня уже поработали гадюки. Хотелось удавить… и чтобы он жил — тоже хотелось. Для того, чтобы в лицо ему высказать все, что о нем думаю! Жестко и даже жестоко. Чтобы хуже тех змей!

Правильно ли я решила рассказать обо всем дочке? Может — да, а может — нет… Неизвестно сколько еще врать и притворяться, выдумывая оправдания его отсутствию и молчанию — на это не хватило бы ни фантазии моей, ни сил. А Миша упрямо жил… В сознание так и не пришел, но был жив — об этом доложил Олег.

В Новогоднюю ночь, отсчитывая удары кремлевских курантов, мы с Анжелой загадали одно и то же желание.

— Ты же правда веришь, мама?

— А знаешь…? — прислушивалась я к себе, — да, я верю. Хотя это и все, чем могу помочь ему, — удивлялась я самой себе. Почему-то и правда — верилось… Сколько времени прошло, а он все борется, он живет.

— Ну ты даешь, мам, ты же не врач. Как ты еще поможешь?

— Олег говорил — врачи делают все, что нужно. А мы с тобой будем верить. Хотя не всегда это спасает…

— Не думаем о плохом! Сейчас праздник, мам… с чудесами.

Мы обе болели, но уже понятно было, что неплохо с этим справляемся. Праздничный стол не готовили — все равно в глотку ничего не полезло бы. Но имелся наваристый куриный бульон, разные фрукты и клюквенный морс — лучший вариант в нашем состоянии. Новогодней ночью мы сидели на маленьком мягком диванчике у разожженного камина, а сбоку от нас переливалась огнями ёлка. За окном звучали радостные выкрики и пьяные вопли, хлопки салютов… Мы пили теплый морс и кутались в пледы — знобило. Иногда подходили вдвоем к окну, когда слишком громкие звуки обещали целый салютный заряд.

Ощущения никомуненужности не было — о нас не забывали. Поздравил Олег и обещал заскочить завтра — отдать крестнице подарок. Звонили девочки с работы и звонила мама — поздравить, пожаловаться заодно на брата и попросить денег. Может, я даже вышлю — праздник все-таки и в честь праздника же он их пропьет. Я давно уже отгородилась от своей семьи, спасая наш с Анжелой мирок. Когда мой брат особенно лютовал, мама просилась жить к нам, но я всегда ей отказывала. Просто нужно знать ее… я вытерплю и не такое, но за что это моей дочке? Вечное нытье, жалобы, неряшливость, недовольство? Она постоянно тянула бы из меня, а то и воровала деньги и слала туда — на очередную бутылку. А потом все равно уехала бы к нему. Братом уже была пропита родительская квартира, семья, жизнь… Наверное, несчастный ребенок всегда дороже благополучного — все дело в этом? Сколько себя помню — мама жила для него.

Алёна тоже звонила и начала делать это вечером тридцать первого — телефон тихо вибрировал под подушкой. Разбудила меня… Я выкарабкалась из постели и вступив в тапки, тихонько прошла на кухню — Анжела сейчас спала со мной, мне нужно было отслеживать ее состояние.

— Как вы, Ира? Говори только честно — какая-то помощь нужна? — требовала подруга, а фоном где-то там звучали детские и мужские голоса, тихая музыка… «Энигма» — что еще? Лянкины вкусы не менялись. Еще слышался детский смех и повизгивание с похрюкиванием — радовались чему-то близнецы. А у меня здесь тоже хорошо… расслабилась я в мягком полукресле — тихо, тепло и спокойно.