Дрессировщик. Искупление - Ольга (Anabolik) (2021)

— Ну, знаешь, дорогая, смотря как придешь… Так это и воспримут. Если будешь ползти на коленях, или просто голову склонишь — Игорь решит, что можно и дальше издеваться… — Он замолчал. Так, словно давал девушке возможность самой догадаться, к чему клонит.

— А какой еще вариант? Я не понимаю… — ее накрывало отчаяние. Было понятно — Симонов зацепился за какую-то идею и просто так от нее не откажется. А значит, нужно снова сопротивляться до последнего, отстаивать право на то, чтобы жить по своим принципам, а не по чужой воле.

— Ну, ты ведь можешь просто составить мне компанию… И поедем мы с тобой не к Игоряну, а на отдых и экскурсии. Ну, не знаю. Придумаем культурную программу. Надо признаться, я в Германию тоже летаю только по делам, на что там люди смотрят — в душе не чаю. Но зачем-то ездят же, значит, и у нас дела найдутся…

— Ну, и как ты себе это представляешь? Что я припрусь за тобой следом? Якобы потому, что мне больше нечем заняться? Это будет глупо и настолько притянуто за уши… еще более унизительно…

— Нет, Женечка. Ты придешь потому, что не можешь со мной расстаться даже на пару часов. Души во мне не чаешь. И поехала за границу по этой причине, и везде со мною бродишь — тоже поэтому.

— В каком смысле?

— В прямом. Сделаем вид, что мы с тобой — пара. Влюбленная, страстная до неприличия. Не желающая провести ни секунды по отдельности.

Женя долго всматривалась в лицо мужчины, пытаясь найти доказательства того, что он шутит. Но даже намеков на это не было. Он не скрывал своего довольства. Похоже, что идея захватила его целиком и полностью.

— Прикинь, Жень, как его перекорежит, когда Игорян увидит, что мы с тобой обнимаемся? А если еще поцелуемся… ммм…

— Да ничего с ним не станется. Скривится — да. Но он всегда так реагирует на демонстрацию чувств. Считает, что это глупо и неуместно. — Она прокомментировала очень сухо, стараясь никак не выдавать, что думает обо всей нелепости Валериного замысла. Ну, не скажешь же человеку, что он дурак, прямо в глаза? Женя так никогда не умела. Да и учиться не планировала тоже.

— Очень даже станется. Поверь мне.

— Твоим бы голосом да проповеди читать о вреде табака и алкоголя. Зависимость излечивать можно, даже без наложения рук. — Все-таки, не выдержала — съязвила.

— Хм… я подумаю над этим. Если совсем будет нечем заняться — ударюсь в шарлатанство. Тебе даже процент готов отстегивать — за идею.

— Будет лучше, если ты просто сейчас от меня отстанешь со своей идеей о поездке к Суворову. За это я прощу тебе любые проценты.

— Нет, Женя. Не отстану. Ты просто не представляешь, как он зубами скрипит, когда я о тебе заговариваю…

— Ну, конечно. Почему бы и не представить? Он от меня хотел избавиться и забыть навсегда. А ты напоминаешь… Я бы тоже скрипела.

— Не в этом дело. Он психует совсем по другой причине.

— Объясни, по какой? — эта беседа была за гранью нормальности. И все, что Женя слышала, ей казалось каким-то больным сном. Однако, что-то внутри не позволяло просто закрыть тему категорическим отказом. Что-то, глубоко запрятанное и запретное, о чем боялась даже вспоминать, вылезало наружу и требовало подпитки, настаивало, чтобы она дальше слушала все, что касается Суворова. Потом, наверное, оно будет опять болеть и царапать, но это потом.

— Ну, он мне душу не изливал, конечно… Но похоже на то, что теперь он дико ревнует.

Женя расхохоталась. Немного истерично, наверное. Да только все, что было с Игорем связано, могло до истерики довести, поэтому реакция была привычная.

— Суворов не умеет ревновать. Не смеши. С таким же успехом меня будет ревновать… Не знаю… Диван, например. Или вот твоя машина обидится, что я поеду не на ней, а на такси.

— Зря ты так. Игорек наш — тоже человек, и не лишен обычных человеческих слабостей. Как помнишь, он тебя самым дорогим посчитал, когда со мной менялся.

— Не знаю… Мне кажется, это нелепо.