Мой папа самый лучший - Саша Ройс (2021)

— В общем, несколько лет нам чудом удавалось сохранять наши поездки в тайне, — продолжал рассказывать Потемкин, — то Палыч прикроет, то кто-то из друзей, а кому-то и вовсе приходилось платить за молчание. Так было, пока один из нас стал играть не по правилам. Мы решили его исключить, но он в ту ночь попал в аварию и немного покалечился. Сломал ногу, ключицу. Потом он сдал нас всех. После разоблачения наша семья переехала из поселка. Многие тогда переехали, — на его лице отразилась неподдельная грусть.

— Все когда-то заканчивается, Мирон, — улавливаю его настроение.

Взгляд падает на чужой телефон в руках.

— Что здесь?

— Фотки. Большинство Палыч оцифровал, чтобы всегда были под рукой. Есть даже видео, но тебе я покажу, только одну самую маленькую папку фотографий. Там их всего двадцать, — слышу взволнованный вздох, — но по ним будет не сложно понять, чем я занимался в молодости.

Потемкин подходит ко мне и контролирует мои действия.

— Эта?

— Да, — кивает он и возвращается на свое место, — будет интересно на тебя посмотреть, как ты на них отреагируешь, — иронически усмехается он.

Листаю фотографии, и уже на второй из меня вырывается:

— О боже!

Машинально поднимаюсь на ноги и иду гулять на лужайку. Увиденное мной на представленных фотографиях, надо переваривать хотя бы чуть подальше от главного объекта.

Ну что сказать, разгульный образ жизни молодежи во всей красе!

Что-то неприличное, что-то шокирующее, но ни одной фотографии, которая бы оставила меня равнодушной.

Мирон практически на всех фото с друзьями из тайного союза. Где-то он моложе, где-то старше, но на всех фото он неисправим!

Вот он с друзьями на концерте рок или панк-группы, явно в пьяном угаре.

На другом фото он лакает воду из фонтана, словно собака, на пару с другими пацанами, а девушки их держат на поводках! Кажется на дальнем плане ЗАГС. Кто-то из компании держит плакат: «Скажи браку: «НЕТ!» Другу посвящается».

А здесь Мирон сидит на ступеньках здания, в котором работают избранные народом люди, с картонной табличкой на груди: «Подайте на пропитание бедному студенту».

На следующем фото молодежь забралась на самую вершину башенной опоры моста и оставила оригинальные надписи.

Однажды в кадр затащили и Палыча, сорокалетний мужчина в скромной одежде, явно выбивается из стаи молодых и дерзких, одетых в кожаные куртки, джинсы и ботинки с металлическими элементами.

Были фото и из взрослых клубов.

Где бы ни был Мирон — во рту неизменно палочка здоровья, иногда фингал под глазом.

А вот на крылечке родной милиции, в обнимку с растерянным лейтенантом.

— Жесть! — ахаю на шестом-седьмом фото. — Я так понимаю, что это самые скромные кадры из твоего архива?

— Самые-самые скромные.

— Зачем Палыч делал эти фото? — вдруг задаюсь вопросом я.

Мужчина хмыкает.

— Признаться я часто забывал о событиях минувшей ночи, потому что… Ну ты не маленькая, должна понимать.

Мотаю головой и смотрю следующие фотографии.

— Ми-иро-он, — порицая, я тяну его имя, на миг встречаясь с глазами лазурного оттенка и снова впиваюсь взглядов экран.

— А где Палыч? — между делом спрашиваю я.

— Умер.

Застываю на месте.

— Года три назад. После бурных лет я поддерживал с ним общение. Помогал. Но виделись из-за рутинных дел редко. Когда я приехал на похороны, его родственники передали мне этот телефон. Это было одно из последних его пожеланий. С тех пор я берегу этот мобильник, как память о буйной молодости и о Палыче.

Да, печально, когда все проходит.

— Ты общаешься с кем-то из вашей секретной компании?

— Конечно. У нас ей суперсекретный чат, в который не пускаем никого из посторонних. Ни жен, ни мужей, никого, — подчеркивает Потемкин.

— Круто! Вы сохранили дружбу несмотря ни на что, — улыбаюсь и возвращаюсь к телефону.