Се ля Ви! - Соро Кет (2022)

– Посиди со мной, – попросила я и Мария со вздохом присела рядом.

Официально, она считалась домоправительницей. Но в самом деле была почти что членом семьи.

Мария начинала здесь младшей горничной.

Лизель говорила мне, что наняла девушку только потому, что Мария показалась ей слишком жалкой, чтоб нравиться Доминику. И лишь потом она поняла, какое нашла сокровище.

Мария приехала в Германию из Румынии, в надежде подзаработать, чтобы помочь своей больной матери. И Лизель, видя, как бедная Мария берется за самую грязную работу, чтобы заработать несколько лишних марок, – невольно прониклась к девушке.

Мне было сложно поверить в это, зная нынешнюю Лизель, но тем не менее, все было, как было. Она помогла Марии перевезти мать в Германию и полностью оплатила той операцию и уход. А когда женщина поправилась, дала ей какую-то несложную работу по дому, чтобы им не пришлось расставаться вновь.

Когда через год Доминик погиб и Лизель оказалась без денег, Мария с матерью не уволились, как все остальные. Обе женщины работали не покладая рук, чистили, готовили, убирали, следили за тем, чтобы не разросся дичающий без садовника парк, ухаживали за кладбищем и приглядывали за мальчиками. Помогали хозяйке всем, чем могли. Бесплатно. Им всем пришлось сидеть на консервах, которыми дедушка забил кладовые, но именно Мария из денег, отложенных когда-то на операцию матери, вложила недостающую сумму за частную школу отца и Маркуса, когда Лизель в отчаянии готова была их оттуда забрать.

Когда Лизель вышла замуж за Хорста, она очень щедро отблагодарила обеих женщин и Михаэля, – парня Марии, который бесплатно возил ее, помогая поддерживать видимость наличия при доме шофера. В итоге Михаэль перебрался к нам, Мария стала домоправительницей, а ее мать просто переехала в одну из гостевых комнат и прожила там остаток дней на правах дорогой и почетной гостьи.

Она была похоронена на нашем семейном кладбище. Там же, Мария завещала похоронить себя.

Она вышла замуж за Михаэля, усыновив его маленького сына, но собственных детей у них не было. После нескольких безуспешных попыток ЭКО, сосредоточила все материнские заботы на Михаэле-младшем и близнецах.

Какое-то время, совсем ребенком, я думала: будто Лизель с Марией женаты. Потому что Мария занималась хозяйством, а Лизель зарабатывала деньги. Обе хохотали до слез.

И хотя они не были подругами в светском смысле слова, обе женщины относились друг к другу с большим теплом. Словно две сестры, одна из которых взлетела высоко-высоко, а вторая осталась стоять на земле, держа ее как воздушный змей на бечевке.

– Вчера я ходила в церковь, – грустно усмехнулась Мария, баюкая меня, словно маленькую. – В нашу, ортодоксальную. Поставить свечку за здоровье моего Фредди. И батюшка был так добр ко мне… пока я не расслюнявилась, сболтнув, что Фредди – епископ. Тут вся доброта закончилась. Он чуть ли не накричал на меня. Велел отправляться в католическую церковь и молиться за него там. В молодости я бы припустила рысцой. И я действительно чуть не припустила… Настолько это уважение к слугам божьим въедается в кровь… Но тут я посмотрела на свои руки, – Мария сунула мне под нос ладонь; ухоженную и мягкую, с коротко остриженными ногтями, которые она ходила делать в салон, – и подумала: даже кардинал фон Штрассенберг обращается со мной, словно я не горничная Лиззи, а прям родная сестра! А тут, какой-то простой поп меня выгоняет! И как пошла на него!.. Все пожертвования за год подсчитала! Видела б ты, как он передо мной заюлил.

Я рассмеялась, представив себе, как наша степенная благопристойная седая Мария бегает по церкви за батюшкой в длинной рясе и бьет его кадилом по голове.

Она тоже рассмеялась, еще крепче прижала меня к себе.