Стерва - Лаура Тонян

– Кстати, – голосит дальше друг, – тебе очень идет эта… легкая небритость, я бы сказал.

Когда мне удается уязвить его, Галлахер хватается за живот, надув щеки. Он дышит тяжело через нос, а через мгновение пытается сделать со мной то же самое, но я резко отклоняюсь, не давая себя в обиду.

– Эй, это не честно! – вопит Рон, изредка пританцовывая под одну из своих любимых групп.

Я прекращаю эту игру первым и тянусь к столу, чтобы выключить музыку. Аарон, конечно же, протестует.

– Не честно то, что ты не рассказываешь ничего про свое утреннее убитое состояние, которое не осталось незамеченным мной, когда мы ехали с тобой в машине, – прерываю его я.

У него есть отговорки. Как всегда.

– Брось, чувак, – ухмыляется лениво тот, – какое настроение у меня может быть утром?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю, какое может быть, но было оно озадаченным, – парирую я.

Галлахер разбрасывает свое мощное, еще больше за годы нашей разлуки подкачавшееся, тело на моей кровати, покрытой синими простынями. Они выстираны и отглажены, но это те самые простыни с изображением «Человека-паука», по которому я сходил с ума в детстве и юности.

Рон смеется.

– Мне кажется, ты параноик. Это ты перенял от своей возлюбленной? – намекает он на Кайю. – Надеюсь, под твоими брюками не спрятаны салатовые трусы, брат?

Я не сдерживаюсь, хоть и пытаюсь, но неконтролируемый смех прорывается изнутри. Басы заполняют комнату, и, скорее всего, слышны и на кухне.

– Честное слово, – приставив палец в сторону друга, утверждаю я, – ты просто дебил.

Тот сводит брови у переносицы, сжав губы трубочкой.

– Ну, наверное, ничего страшного. Ты ведь меня и такого любишь.

Я не отвечаю на это его замечание, потому что мне все-таки нужно разузнать много чего про Сэм, а этот гавнюк не рассказывает. Все, что я знаю о ней – только из интернета. Теперь она успешный флорист, и ее фотографии в «твиттере» и «инстаграмме» ошеломляющие. Я говорю не только про фото композиций, а и про ее личные фотографии. Саманта стала краше в сто раз. Если раньше она была идеальной для меня, то сейчас совершенна. Я знаю, что мне не стоит видеться с ней, потому что все мои планы полетят к чертям, и по той же причине мне не нужно выпытывать у лучшего друга об этой девушке, но я не могу поделать с собой ровным счетом ничего.

До сих пор, столько лет спустя, я чертовски в нее влюблен. До безумия. Одержимо, со страстью. Если я сойду с ума, этому найдется объяснение.

– Брат, как она? У нее кто-то есть?

И тут он снова заводит свою шарманку.

– Слушай, Джер, я поверить не могу, что ты уезжаешь в Бисмарк! Мне снова придется жить без тебя? – упавшим голосом любопытствует Галлахер.

Чертов козел!

Он смотрит в потолок, будто впал в депрессию.

– Ты можешь просто отвечать на вопросы, которые я задаю? – спокойно говорю ему я.

Рон садится на кровати, прищуривая голубые глаза.

– Аа? – громко вопрошает парень, делая вид, что не расслышал. – Чего?! Прости, друг, огромный бриллиант на пальце твоей невесты оглушил и ослепил меня! – И пальцами рук он изображает в воздухе большой круг, – предполагаю, что это он про драгоценный камень в кольце Кайи.

Его шутки уже начинают бесить. Но я сохраняю нерушимость и выдержанность, присаживаясь за компьютерный стол. Скучным голосом не перестаю интересоваться.

– Так есть кто-то или нет?

Рон подходит к окну, поворачиваясь ко мне спиной. Он молчит и дальше, не желая утолять мою дотошность. Я же люблю ее.

– Ты отныне обручен, – пространно произносит Аарон, и я могу лишь удивиться, как фундаментально он к этому отнесся.