– Выспалась, Камила? – произнес Тимур, окидывая меня быстрым, внимательным взглядом.

Мое сердце тут же сладко сжалось – я уже успела соскучиться по Тимуру.

– Да, – я сонно улыбнулась ему. Тимур послал мне теплую улыбку, затем сообщил:

– Думаю, в этот раз я выпью чай с твоей мамой. Надо будет купить торт и хороший чай. И рассказать ей о радостной новости.

– Ох, я так волнуюсь, – призналась я, – как она отреагирует?

– Как бы она не отреагировала, ты – моя жена, – спокойным тоном ответил Тимур.

Я кивнула головой, погружаясь в свои мысли – я так боялась, что мама поставит меня перед выбором: или она, или Тимур. Или, вдруг она предъявит ему обвинения в том, что он бандит? Вдруг она вызовет полицию? А что, если ей станет плохо с сердцем?

И этим мыслям – одной страшнее, извращеннее другой – не было конца. Весь путь до дома я провела в колоссальном напряжении.

Мама распахнула дверь, окидывая нас внимательным взглядом. Одетая по-домашнему, она излучала уют. Я так соскучилась по ней! Мне захотелось броситься ей на шею, что я, не задумываясь, и сделала. Она обняла меня – тепло, с любовью, и мое сердце сжалось от нежности. Ее волосы пахли родным запахом, знакомым мне всю жизнь. Я поцеловала ее в щеку, а она – меня. Затем, чуть отстранившись, мама еще раз посмотрела на меня. Как всегда, на моем лице было все написано, и она, схватившись за грудь, взволнованно выдохнула:

– Неужели, это то, что я думаю?

Я нервно закусила нижнюю губу – видеть маму в таком состоянии было настоящим мучением, пыткой для меня – чувство вины тут же вгрызлось в мою душу. Я хотела что-то сказать, но слова застряли у меня в горле. Зато Тимур быстро нашел ответ на вопрос мамы:

– Да, апа. Ваша дочь стала моей женой. Чай поставите? Сегодня самый подходящий повод, чтобы выпить его.

Тимур вложил в мамины руки внушительного размера торт – высокий бисквит, взбитые сливки в виде розочек и сердечек, и мама, охая, направилась на кухню. Я улыбнулась мужу, показывая ему, что на его стороне. Он коснулся пальцем кончика моего носа, и я приглушенно рассмеялась. С этим смехом частично вышло и мое напряжение. Мама, застав меня смеющейся, эмоционально произнесла:

– Даже на свадьбе родной дочери не была, – она шумно вздохнула, – как же так? Хоть фото-то есть?

– Есть, – широко улыбнулся Тимур.

Через минуту мы сидели за кухонным столом, а Тимур, листая свой навороченный телефон, показывал моей маме фотографии с нашего никаха. Видимо, кто-то из братьев сделал их. По мере просмотра фото, моя мама всхлипывала – сначала тихо, потом все громче и громче. Я обняла ее за плечи, а мама прошептала, вытирая слезы со своих щек:

– Как быстро ты повзрослела, Камила, как быстро…

И эти слова больно резанули мне по сердцу.

Тимур кивнул мне и вышел в коридор, я слышала его приглушенный голос – видимо, он делал звонки. Я же, как могла, пыталась успокоить маму, шепча ей добрые слова и гладя ее по волосам. Я успокаивала маму, я успокаивала себя. Я понимала, что ей непросто, и я могла лишь догадываться, насколько. Я хотела, чтобы мама знала, что она не потеряла меня. Я сжимала ее нежные ладони, передавая этим ей свою любовь. Мы просидели так – два родных человека, обнявшись, около 20 минут, затем, мама чуть отстранилась и улыбнулась, глядя на меня ясным, удивительно спокойным взором.

– Быть может, твоя судьба будет счастливее, чем моя, – в ее голосе звучала материнская надежда, мама погладила меня по мокрой, от моих слез, щеке, – но обещай – если он, хоть раз, ударит тебя или изменит, ты уйдешь, не позволяя разрушать себя.

Я сомкнула веки, давая матери молчаливое обещание. Я еще слишком хорошо помнила ее страдания с отцом.

В дверном проеме показался Тимур – смерив меня пристальным взглядом, он произнес:

– Камил, скоро поедем. Собери те вещи, которые дороги, нужны тебе, остальное – купим на днях.