Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Большой, рубленый из дерева… какого и как — я не знала, но там неуловимо проскальзывал дизайн старорусского терема — не утрировано и навязчиво, а в деталях. Дом стоял на каменном основании, красиво вписанный в окружающую местность, с опоясывающей первый этаж террасой… как же она называлась в старину? Я не знала… Окна должны быть сверкающими и большими, дерево — цвета солнечного янтаря, а крыша — благородно-темной, цвета мокрого асфальта. Балясины, резные столбики, стремительный взлет свода крыши… теремковый или теремочный? В общем, так как-то…

Мечта должна быть. И она должна быть недосягаемой — это правда, а иначе какая это мечта? Должна быть чуть глуповатой и обязательно розовой… пахнуть деревом и солнцем, травами и лесом, желательно, чтобы и водой… счастьем детей и взаимной любовью. Я вспоминала, как засыпала когда-то под свои мечты — обставляя и прорисовывая для себя комнату за комнатой. В стиле, цвете… засыпалось быстро и приятно, хорошо засыпалось.

Мама уехала, когда похолодало и лето повернуло на осень. Вернулась домой Маринка, а ребята консервировали базу, перевозили на хранение «движимость». Следовало подтянуть ремни и подобрать животы — окончательно решено было этой осенью строить плавдачу. Я обсчитала это дело — если брать только стоимость стройматериалов, а работать самим, то получалось вполне бюджетно. А поздней весной ребята решили замахнуться на охотничью избушку, но это вообще вырисовывалось в копейки. Мужчины не хотели простаивать в мертвый туристический сезон и выгоду получить как можно скорее — мы с Таней и Мариной понимали их и поддерживали.

В общем, жизнь потихоньку наладилась — без нервотрепки и стрессов, а даже с приятными сюрпризами — Левушка научился смеяться. Не просто улыбаться, а смеяться — заливисто и искренне, в голос. Это никого не оставляло равнодушными, к нам специально приходили Михаил с Таней, чтобы посмотреть и послушать. Обязательно плевались в сторону, чтобы не сглазить, как и положено. Саня тоже заходил смотреть, сидел молча, мечтательно улыбался и поглядывал на Маринку.

— Марина, что у вас? Решили что-нибудь, планируете? Смотреть на вас — одно удовольствие, — пыталась я развести подругу на серьезный разговор.

— Мне сейчас хорошо, а о чем-то еще… Понятно, что его не все устраивает — хорошо, когда секс по первому требованию, борщи, настирано и убрано… Рано, Ксюш, мне просто хорошо сейчас и потом… прошло совсем мало времени, чтобы узнать друг друга с разных сторон. Сейчас он весь такой… прилежный, но уже проскальзывает мужская авторитарность.

— Так он мужик! — удивлялась я, — причем мужик глубинный, северный. Ты не смотри на стрижку и современные словечки — у него понятия о семье исконные, а еще потребность заботиться, вкладываться в нее… И он немного поэт, ты знаешь, а это…

— Он не нагулялся еще, Ксюша, — Маринка была само спокойствие, — не хочу еще раз… не просто обжечься, а кипятком ошпариться. До операции я не собираюсь принимать никаких судьбоносных решений, штамп в паспорте просто штамп, конечно… но для меня очень серьезный шаг. В силу профессии, наверное — заверенный документ имеет силу, предполагает конкретные обязательства…

И я согласилась с ней.

Жизнь потихоньку входила в осенний ритм — одежда теплее, прогулки чуть короче, сапожки вместо туфель…

Вадим еще с лета стал часто звонить Янке, они говорили подолгу — по полчаса иногда. И разговор всегда прерывала она, когда уставала от него и иссякали ее мелкие садиковские новости. Я только рада была — не хотелось для нее обид и разочарований так рано.