Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

А потом вздохнула и сама потянулась за поцелуем, глядя ему в глаза. Медленно прикрыла свои и, пряча яркое серебро радужки, опустились ресницы-опахала — ни грамма краски, густые, пушистые. Приоткрылись капризные нежные губы… свежее дыхание коснулось его лица и… он ответил. Целовались они долго, мозг плыл, болело в паху, но совсем рассудок Вадим не потерял и ремень у себя на брюках расстегнуть не дал.

Елена вздохнула, освобождаясь из его объятий и неожиданно выдала:

— Ломаешься, как девственница! Жалко выглядит, Вадим.

И он вдруг понял, что да — все это время он выглядел жалко. Но сам видел это, как реализацию своего права на единоличное и исключительно добровольное принятие решений — и по срокам, и по сути. Сейчас же разозлился… и решился:

— Тискаться по углам не собираюсь. Хочешь — давай поженимся и все будет.

— И ни слова о любви? — хмыкнув, ответила она: — Хочу! Но у меня есть условие…

— Слушаю тебя, — так же по-деловому ответил Вадим.

— Я видела твою дочку… да не пугайся ты так! Застыл… После той первой встречи я узнала о тебе все — и про дочку тоже. Я видела ее, и она мне нравится!

Потом, чуть запнувшись, тихо и устало призналась:

— Я не могу иметь детей. Это не болезнь и не последствия… просто физиология — ранний климакс еще до тридцати. Знать бы… — коротко выдохнула она. И он поежился, почти физически ощутив боль в ее словах.

— Я хочу ребенка.

— Моего? — раздраженно уточнил Вадим. Она перевернула сейчас все с ног на голову, самовольно меняя формат их отношений и ему становилось неудобно в этой новой реальности.

— Нашего. Я уже люблю твою девочку. Яна… — заворковал ее голос, почему-то вызывая этим еще большее отторжение происходящего сейчас: — Кто так красиво назвал это чудо — ты или жена?

— Ксюша, — резко ответил он и вдруг на каких-то странных ассоциациях всплыл в памяти позавчерашний вечер. Встало перед глазами, будто на экране — он входит на кухню, и Ксюша приветливо кивает ему, отворачиваясь от плиты.

— Привет… Помылся? Обедал сегодня или опять не успел?

— Забыл… кажется, — бормочет он.

— Тогда обязательно поешь супа. Нельзя так, Вадь, загубишь желудок, как отец. Будешь? Мы с Янкой ели в обед — вкусно. Только… — улыбается Ксюша, — у меня желтый лук закончился, пришлось зажарить красным, салатным… цвет получился не тот. Но вкусно… поешь?

Боже мой… скрипнул он зубами. Лук, цвет супа… она будто оправдывалась перед ним. Она еще и оправдывается… Куда он катится? Господи, зачем?! Семья с кем — с Еленой? Вместе каждый день, в одной квартире, на кухне?!

Хрипло спросил: — А ты… умеешь готовить?

— Я говорю о серьезных вещах, Вадим! — взорвалась она, — ты мог прогнать меня сразу, я откровенно навязывалась, но ты не стал!

— Прогнать сейчас? — судорожно сжал он руки на руле, поражаясь дикой мысли — что, ее действительно можно было прогнать? И он смог бы это сделать?

— Уже не сможешь. Муж не может… Что вам всем нужно? — прозвучало отчаянно, — сами хоть понимаете — чего хотите?! Смотреть, иметь? Я живой человек и мне не повезло! А в тебе я увидела свое спасение.

— В Яне.

— Да, и в Яне тоже, — сразу согласилась она, — я могу дать ей очень много… во мне столько нерастраченного, Вадим! И я богата. Это мои деньги, не мужа. Я отработаю, даже не сомневайся — телом, связями. Пусть это звучит цинично, но будет сладко — обещаю. Ты отказался съездить и увидеть мой дом, а зря — для девочки там просто рай! Сад, бассейн, песочная горка… сейчас я работаю над новым ароматом — детским… Пожалуйста, Вадим! — отчаянно заглядывала она ему в глаза. Он отвел их в сторону, спрятал.

— Думай… — отвернулась Елена, вышла из машины и пошла к подъезду элитной малоэтажки.