Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Ксюша совсем не желала слушать его — кричала, злилась, обвиняла… И он тоже рычал, пытаясь вставить хоть слово, потом пытался воздействовать на нее убеждением. Он совершенно не узнавал свою уравновешенную, позитивную жену. А потом прозвучало это — «я уйду, мы с Янкой уйдем, радуйся! И не нужно прятаться в ванной с телефоном, да?!»

Да… Он понял, что сейчас настал момент истины. Теперь только правда, но без подробностей, иначе потеряно будет все. А у него, собственно, кроме Ксюши и Янки ничего и не было. Просто мелькнуло что-то мимолетное и незначительное, как оказалось сейчас… пахнуло духами и исчезло навсегда. Черствость, бездушие, бессердечность? Да пусть! Перед собой не имело смысла лицемерить — смерть Лены потрясла его, но он не страдал по этой женщине — уже оставил позади, отдалился, мысленно дистанцировался еще тогда. И сердце его всегда оставалось в семье, просто он отвлекся… ошибся. Право на одну ошибку — единственную, есть у каждого. А других не будет.

Он успокоил испуганно хныкающую Янку, и она попросилась на горшок, даже сама притащила его в комнату. Пока сидела на нем, сидел и он рядом — ждал и думал о своем. Очнулся, услышав тяжелый вздох и укоризненный голосок дочки:

— Басюю р-работу деию.

— Да… молодец, — отстраненно похвалил он.

— Кизи! Маинькая моя, беннинькая!

— Зачем, Яна?

— Мама так, — грустно ответила маленькая и бедненькая, поднимаясь с горшка.

— Ты не бедненькая, Ясенька, — дрожали губы, нужные слова подбирались с трудом: — Ты старательная и добросовестная, и… — заглянул он в горшок, — очень хорошо сделала свою большую работу. Молодец.

Отвернулся и почему-то заплакал. Именно сейчас, с дочкиным горшком в руках, по пути в санузел. Нужно было как-то спасать вот это все — любыми средствами, всеми силами.

И вдруг в голову пришла мысль — снять дочку на фото вместе с Ленкой и показать потом Ксюше. Она сразу поймет, что была неправа хотя бы в этом. А о ванной… и обо всем остальном он расскажет ей, как есть и пусть тогда судит. Что легко простит, уже не был уверен. Ту Ксюшу — из телефона, он не знал и на что она способна, получается — тоже. Но он очень сильно постарается и к чертям гордость и гонор! На колени встанет и вымолит себе прощение. Она не права — он не перешагнул черту… или она говорила иначе — через нее…?

Постучав в дверь частного кирпичного дома, он поздоровался с приятной пожилой женщиной и попросил позвать Лену. Объяснил, что звонил перед этим, предупредил и она должна ждать их. Женщина опустила взгляд и просияла:

— Яська! Да ты к нам в гости с папой? Да заходите, заходите конечно! Ленка! Сюда иди!

Потом он фотографировал довольную Лену вместе с Янкой — «на память». И в этой спешке мелькнуло еще одно — свидетельские показания тоже не будут лишними, чего уж! Ксюша услышит детский голосок Лены, ее объяснения… можно и маму подключить — она расскажет, как Яна гостила у них, как научилась «рычать» у их Вовки…

Не получилось. Опять что-то пошло не так…

— Вадим Сергеевич, кажется… там никто не слушает, — растерянно доложила ему Ленка. Он проверил — действительно не слушали.

— Дарья Ивановна, — взъерошил он свои волосы, жестко рванув из пятерней: — А нет ли у вас, случайно, знакомых в авиакассах? Срочно нужно возвращаться.

— Самолет — вряд ли… Даже если и есть бронь, то она для разных шишек. Летом уже за месяцы ничего нет. А поездом можно, наверное. Только если кто сдал билет, а это редкость. Или дорогущие — СВ. Говорят, что по десять тысяч стоят, а то и дороже.

— А круглосуточные кассы? Есть? — обрадовался Вадим, — разрешите, я оставлю Яну у вас на время? Вы рано или поздно ложитесь?

— Да дело не в нас, — улыбалась женщина, прислушиваясь, как рычат ее Вовка и маленькая гостья — кто громче: — Девочке спать давно пора. Оставляйте, я уложу ее. Позвоните, как прояснится что. Да, я поздно ложусь, не разбудите, не переживайте…