Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

— А почему — сразу я? — удивился Вадим, — у меня были недолгие платонические отношения с другой женщиной. Когда они стали перерастать во что-то большее и я узнал ее лучше, то сразу прекратил их. Это Ксения мне изменила… сама призналась.

— Ну да… ну да — сама, — прошептала женщина и ненадолго замолчала, закусив губу. Потом кивнула: — Я тоже говорила такое твоему отцу. Когда силы закончились и захотелось сделать так же больно. И он, кстати, тоже сразу ухватился за мысль о разводе, только я вовремя осадила его.

— А лучше бы — не надо, — отрезал сын, — и Ксения не умеет врать, мама. Промолчать… но не врать. Ты просто не слышала… это правда.

— И врать она не умеет…

— Да, — отстраненно бросил он и нехотя продолжил, уже подозревая реакцию: — На развод я подам сам и оставлю ей квартиру.

— Не сметь! — взвилась мать, — если это правда, то ей необходимо осмысление и наказание, а не поощрительный приз! Не сметь этого, Вадя!

Порой наш мозг работает странно. Вадим смотрел на нее, слушал, слышал и вдруг независимо — озарение по совершенно постороннему поводу. Вот так просто — безо всяких ассоциаций и наводящих слов. Пришло вдруг в голову, что тот мужик с кладбища и есть муж Лены. Все сходится. Был бы тогда трезв — соообразил сразу.

Глава 13

Алексей уходил к машине лёгким, пружинящим шагом. Кипящим ключом била внутри злая энергия, прорываясь и в движениях тоже. На ум приходили только те самые слова — почти запретные для него со времени самого первого разговора с его опекуном — отцом Лены. Сдержал себя с трудом, а хотелось орать матом и испачкать кулаки в крови этого… юриста. Или разбить до крови свои о его… Морда? — заглянул он в боковое зеркало, остановив взгляд на неровной белой полосе на носу — следствии сильного солнечного ожога. И ничего… бабы, во всяком случае, не шарахаются. И это не он, а этот красавчик, потерпев жизненное фиаско, валялся сейчас в грязи в парадном костюме, обнимая Ленкину могилу…

Наверное, он и сам не увидел в своих рассуждениях логики, потому и жахнул кулаком по стойке между дверками.

— Тварь! — выдохнул, стараясь взять себя в руки.

Постепенно успокаиваясь, наблюдал, как такси с Демьянцевым приближается к дальнему повороту. Скрылось… И сразу стало легче, отпустило. Алексей сел в машину и повернул ключ зажигания, размышляя о том, что вот сейчас поставлена последняя точка в истории с Леной. И больше нет никаких причин возвращаться к ней.

Даже на кладбище он был всего два раза — в день похорон и еще — посмотреть, как там всё временно благоустроили. Не собирался он держаться за прошлое, тем более, что хорошего в нём было мало. Ходить сюда, вспоминать, поминать… он не собирался. Разве что этот… опять явится поплакать и поорать. Нет, Алексей был не против — право каждого прощать или нет, отпускать или цепляться… И плачь, сука, жалей, мотай сопли на кулак, но не смей матом на неё… и вообще — в святом почти месте.

Хотя, нужно признать — Ленка могла довести даже святого. Когда-то и сам он — не то, что… убить хотел. Но просто встречал у двери, смотрел в равнодушные пустые глаза — слабак… и среди ночи уходил к её отцу, а там уже они молчали вдвоём. Тот просто пропускал его в квартиру и, шаркая тапками, проходил в свой кабинет, садился в кресло. Алексей — в соседнее. Молчали… Иногда, вымотанный бессонной ночью, он засыпал, а тот, кто чувствовал себя его отцом, смотрел на него. Жалел… как же он жалел этого мальчика! И как надеялся на него — единственного, на кого мог. И как же радовался, что решил тогда взять тринадцатилетнего Алешу в свою семью.