Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Встречный пал — усмехнулся Вадим — огонь убивают огнем… Он оживал и хлынули мысли, неся объемное и тяжелое осознание его мужского позора, а еще того, что семьи у него больше нет. Потому что это — конец! Хотелось орать, ломать, крушить все вокруг себя! Хотелось убивать! Или быть убитым… Даже проклятый стыд уступил этой ярости — стал не таким острым, скукожился, выискивая для себя место и нашел, похоже — отпечатавшись на подкорке позорным клеймом «идиот».

Потихоньку схлынуло и это — разжались кулаки и возвращалась способность мыслить логически. И возник вопрос — тогда для чего она призналась сейчас? На ум пришло только одно: все просто — в сокрытии содеянного больше нет надобности. Причин — почему это случилось именно сейчас, он не знал, но понятно было, что принято окончательное решение о разводе и теперь она претворяла его в жизнь — самым простым из способов. Безотказным.

А это выход… это выход — беспорядочно заметались мысли. Так он сохранит хотя бы остатки… гордости, достоинства — не важно. Это станет возможно, если подать на развод первым. И оставить ей… нет — им с Янкой квартиру. Это будет настоящий поступок нормального мужика. Он швырнет ей… они останутся здесь, а он уйдет — и не с пустыми же карманами? «Не сошлись характерами» — универсальная формулировка для суда — имущественных претензий нет и быть не может, а дочь останется с матерью.

Янку можно было отобрать у Ксении — отомстить так, буквально разорвав этим ее надвое… был такой вид казни в старину — меж двух деревьев. Он смог бы, имея на руках это ее признание. Мог, но не станет этого делать по двум причинам: первое — лично у него недостаточно времени, чтобы заниматься дочкой. И няньки — не выход. Не в своей практике, но он сталкивался с эпизодами… нехорошими эпизодами издевательств над детьми, рукоприкладства и просто недобросовестного исполнения своих обязанностей нянями, что приводило к детским травмам, а могло и к гибели. Нет, это исключено.

А вторая причина в том, что Янка любит маму. Оторвать ее сейчас — это нанести ребенку эмоциональную травму. И потом… он честно признавал, что она хорошая мать — его Ксеня… Оказалась шлюхой — подсказывала память. Разве можно оставлять ребенка на шлюху?

Он тяжело поднялся, пошатнувшись — развезло. Скорее всего, потому что не ужинал. Прошел обратно в комнату, а потом потянулся и в спальню, сел там на кровать. Смотрел на широкое ложе, аккуратно застеленное утром им самим — здесь они много раз любили друг друга… Вспоминалось туго. Когда это было последний раз? Он морщил лоб, тер его, а вспомнить не мог — слишком пьян, наверное. Потом обязательно вспомнит, не сейчас — алкоголь не способствует. Расслаблению — да, а вот ясности мышления определенно нет.

Нужно выспаться. Радостно уловив эту единственную за весь вечер безусловно разумную и предельно простую мысль, он сразу принял ее к действию. Склонился к подушке и почти сразу вырубился — мозг устал.

Утром позвонил на работу и сказал, чтобы секретарь перенесла две встречи, отменил посещение СИЗо для разговора со свидетелем очередного дела и вызверился в ответ на предъявление от Виктора:

— Сказал, б. ь — заболел?! Значит — заболел.

— Что у тебя случилось? — сразу стал озабоченным голос друга — Вадим не употреблял крепких выражений. А если все же случалось…

— Моя помощь нужна?

— Да, — подумав, ответил Вадим: — скажи — ты знаешь, где хоронили Елену Спивакову?

— Конечно, — сдержанно подтвердил Виктор, — единственная дочь Спивакова-старшего — даже в новостях было, да и наш собственный Спиваков…

— А короче, Витя?

— «Березки». Там у них выкуплен семейный участок.

— Ну вот… — каким-то сонным голосом заключил Вадим, — а теперь хотя бы на сутки все идите на хрен!

— Ты там пьешь, что ли? Кретин! Так что стряслось? Мне подскочить к тебе?

— Не стоит, нет такой надобности, — равнодушно закончил разговор Вадим.