Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

По прошлому опыту он знал, что бедность семейному счастью не способствует, потому что не всех она сплачивает и мобилизует на поддержку и бережное отношение друг к другу. Им с Леной бедность не грозила. Этот негативный фактор исключался.

Семейный опыт родителей жены говорил о том, что должна быть общность интересов или хотя бы заинтересованность друг в друге, а не только постель и сосуществование рядом. Алексей учёл и это. Пчёлами Лена не заинтересовалась, но она — искусствовед? Хорошо — во время ночных бдений в качестве дежурного администратора он штудировал труды о живописи, музыке и скульптуре, заучивал имена композиторов и знаменитых художников. Старался быть в курсе последних выставок, концертов и премьер, и внимательно изучал рецензии на них, чтобы уметь поддержать разговор о предмете. Это не было ему в тягость и воспринималось, как самообразование и повышение культурного уровня.

Он тянулся изо всех сил, стараясь соответствовать и быть интересным для Лены. Потому что так и не понял — почему она выбрала именно его, вдруг обратила внимание и стала дарить его ему, явно показывая, что он нравится? После свадьбы он поверил в свое счастье, а вот понять так и не смог. Но сразу было ясно, что у них тот самый случай, когда один любит, а второй позволяет себя любить, и его такой расклад пока устраивал. Хватало уже того, что Лена разрешила быть рядом и щедро отдавала себя. Он верил, что со временем всё будет и для этого работал над собой.

И начал он это делать еще когда пообещал богатому дядьке в машине с водителем, что завяжет с матом. Отец часто выражался в сердцах, а когда их с мамой не стало, Алешка почувствовал себя страшно одиноким и очень самостоятельным — взрослым. Потому что и горе ему досталось огромное, которое впору снести только большому и сильному. Мат казался самым ярким и пока единственно доступным для него показателем взрослости — в селе яростно матерились почти все мужики.

— Мат — от косноязычия, — коротко отметил дядька, предложивший называть себя дядей Романом. Ответ «Да ну, нах…», произнесенный подрагивающим от слез детским еще голосом, его не устроил.

— Что такое косноязычие, знаешь? — поинтересовался он, — не знаешь… Тогда так, — задумался и объяснил, как мог: — Когда по речи определяешь кто перед тобой — человек или быдло. Понятно? Человеком можно и нужно оставаться даже в немыслимых трудностях. Это касается не только мата. Ты знаешь, например, что директор городской хлебопекарни в блокадном Ленинграде умер от голода? Умирать возле еды голодной смертью и не украсть ни крошки было намного труднее, чем вот тебе не материться сейчас. Поэтому давай… начинай с малого. Пока это единственный твой недостаток, Алеша — скудный словарный запас. Нет у человека слов или не хватает времени, чтобы грамотно выразить свою мысль, вот он и изъясняется грубыми возгласами.

— Мой папка был не косноязычный! И не быдло! — взвился мальчишка.

— С этим, может, я и перегнул. А твой папка… у него была трудная жизнь, а мат, бывает, только на миг делает её легче, но не улучшает, согласись? Пока ты ещё не взрослый, я постараюсь, чтобы причин материться у тебя не было. И ты постарайся, чтобы при разговоре с тобой все понимали, что ты из достойной семьи. И просто время для нее было трудное… Не педагог я, Семен Степаныч, совсем не педагог… да и не оратор тоже, — пожаловался тогда Спиваков пожилому водителю.

— Да нет, нормально, — хмыкнул тот, — я все понял. А вот как Алексей — не знаю.

— Понял и я тоже — не хуже вас, — обиделся мальчик, — мамка по губам била за матюги.

— Ну, это крайняя мера. Мы постараемся без этого. И без мата. А то у Ленки уши завянут, я уж не говорю о Львовне, — хмыкнул мужчина, — обещаешь попробовать?

— Ладно…обещаю, — ради того, чтобы не завяли Ленкины уши, Лешка готов был на многое.