Свет мой - Наталья Чернякова

Отправились мы из Новосибирска рано утром, мы – это я и Марсель, остальные домочадцы поехать не смогли. Брат гнал машину на высокой скорости, не отвлекаясь ни на секунду. Я старалась не донимать его своими разговорами, понимая состояние парня, сидела рядом и размышляла о том, что, наверное, правильно Надежда Кузьминична в своё время отказалась от опеки над Марселем, ведь важно объективно оценить свои силы, свою любовь к этому человеку, возможности и риски. Иногда сотрудники опеки говорят, предупреждая о возможных трудностях, связанных с воспитанием, образованием ребёнка: «Это не котенок, захотел – взял, захотел – выбросил, он на всю жизнь. Отчасти согласна с этим утверждением, но с котенком или другим живым существом, неважно, тоже следует обращаться по-доброму. За любую жизнь нужно нести ответственность, если берешь на себя определенные обязательства. Как говорится, «мы в ответе за того, кого приручили». Я очень рада, что однажды Марсель оказался именно в нашей семье, и думаю, он тоже испытывает похожие чувства.

Добрались мы быстро, и я впервые оказалась в квартире Марселя. Родители на протяжении всего времени оплачивали его жилище, не продавали. Почему? Я спросила об этом парня.

– Папа так решил. Это, можно сказать, всё, что осталось от мамы и бабушки. В память о них и не продавал. Как можно продавать свою родину?

Квартира была двухкомнатная, небольшая, но очень уютная. Она постоянно находилась на сигнализации, ключи были только у Надежды Кузьминичны. Та время от времени приходила сюда, проверяя состояние квартиры.

– Тебе нравится здесь? – спросил Марсель.

– Да, очень светло и комфортно.

– Я рад.

– Покажешь мне фотографии?

– Конечно. Но сначала мы должны сходить к родственникам, узнать, что с бабушкиной сестрой.

Родственники брата гостеприимством не отличались, и нам с Марселем рады не были. Я поняла, что это были дети и внуки Надежды Кузьминичны. От них мы узнали, у двоюродной бабушки брата в последнее время прогрессировал сахарный диабет: сказался и возраст, и сопутствующие заболевания. Сейчас она находится в больнице с инфарктом, и врачи не дают положительные прогнозы. Марсель был очень расстроен, все-таки с сестрой бабушки у него было связано очень много воспоминаний. Выполнив кое-какие поручения дочери Надежды Кузьминичны, мы ушли домой к Марселю.

Как и обещал, брат показал мне свои детские фотографии: вот он только родился, наверное, и месяца ещё нет, а вот уже сидит на горшке трехгодовалый малыш, а здесь выступает в детском саду на новогодних утренниках в роли лопоухого зайчика, милого лисенка, это уже школьные фотографии с друзьями, учительницей, а здесь он танцует на сцене. Затем я обратила внимание на подборку других фотографии, среди которых была эта.

На меня смотрело удивительно женственное, миловидное лицо девушки, привлекающее взгляд своими большими голубыми глазами, завораживающими своей глубиной. Игривое выражение придавал лицу тонкий, слегка вздернутый нос, а полулукавая и одновременно полутаинственная улыбка освещавшая лицо, делала его нежным и добрым.

– Красивая. Твоя мама?

– Да.

– Мне всегда казалось, что ты – копия папы - младшего, а сейчас вижу, что есть некоторое сходство и с твоей мамой.

– Да, немного похож, но больше на папу. Такое же изображение на её памятнике в Артеме. Мы с папой в прошлом году установили, когда ездили летом на ее могилу.

– Ну, да, я в то время была в лагере.

Мы проговорили с ним почти всю ночь, вспоминая печальные и радостные события жизни.

– Марсель, время близится к утру, давай спать – впереди тяжелый день, а ещё возвращаться домой.

Придя в больницу, мы очень быстро нашли палату Надежды Кузьминичны. Медсестра упрямилась и не хотела нас пускать к больной. Пришлось рассказать, что мы приехали из другого города и вряд ли сможем вырваться вновь.

– Ну, что ж, тогда проходите, только две минуты.