Почувствуй - Алейна Севимли (2022)

Этой девочке позволено всё, она может перебирать его инструменты, которые стоит взять кому-то из нас, он грозится руки оторвать. А так же ей разрешено поливать, и даже переливать цветы в саду, и ничего кроме благодарности он ей не скажет.

К слову, Фериде действует так на всех, будь то кухарки, горничные, люди доставляющие продукты, или наша бывшая грозная управляющая.

Вошел в просторную гостиную комнату, являющуюся также столовой, и застал своего могучего дедушку, держащегося за трость. Сидит он в своем любимом кресле, расположенном близко к дивану, оно ничем не отличается от другого кресла, но сидит он всегда именно в этом, и даже при генеральных уборках, когда их случайно меняют местами, он всегда находит то самое.

Частенько эта преданность поражает меня, а Фериде шутит, что также нужно искать и свою любовь, это она приплела к тому, что если моя жена будет такой, как и все, или у неё будут сестры-близнецы, я всегда должен находить её.

Лицо деда покраснело, а брови соединились в одну единую бровь, но лбу появилась кучка складок, а карие глаза устало смотрели в одну точку, губы плотно сжаты.

Подле него на диване сидит хрупкая старушка, в странном длинном платье с круглыми узорами, а её седые волосы прикрыты платком. Она, с несчастным видом, что-то тихо говорит, от чего лицо деда всё больше краснеет, а щеки надуваются, будто у хомяка, кажется, что он набивает щеки словами, которым не дает сойти с губ.

— Доброе утро. Что тут у вас за посиделки?

— Доброе утро, сынок. Как непривычно видеть тебя лохматым, ты же всегда с утра волосы свои засаливаешь. А тут посмотри, какой красавец, у тебя так и лицо попроще, не то, что у этого потного индюка, — бабушка Мехтебер мимолетно взглянула на деда и сжала губы.

— Прекратишь ты меня злить, женщина? — Наконец подал свой грозный голос дед, пронзая сестру свирепым взглядом. — С самого утра рот не затыкается.

— Что вы не поделили?

— Уехать она хочет, видите ли, такая жизнь не для неё, она хочет в деревню, как в старые времена, завести людей и хозяйство.

— Если есть желание — пусть едет. Хотя бы сейчас она может делать всё что захочет, — подмигнул я Мехтебер, отчего её лицо разгладилось в улыбке. Но сам я удивился, ведь только утром обсуждал якобы отъезд бабушки на родину.

— Так она там с ума сойдет от тоски! — Как всегда громко и недовольно заметил дед. — Негоже женщине её возраста ехать в глушь и на деревья смотреть. Сядь в саду, и смотри, сколько хочешь, чем тебе не природа?

— Чем тебе мой возраст не угодил? — Округлила глаза старушка, от недовольства она даже ахнула. — Не намного уж я старше тебя. Не всю же жизнь мне около тебя сидеть, могу уже заниматься своими желаниями.

Бабушка Мехтебер настоящий ангел, всегда добра, мила, не повышает голоса, не вмешивается в дела, не касающиеся её, не управляет прислугой, не приказывает, кому, чем заниматься, но стоит ей загореться какой-то идеей, которую не примет её брат, так она превращается в фурию. Достается только деду, и только в определенный момент, до этого она будет ныть, хмуриться, и цокать языком, но поток обиженных фраз, и долгие споры начнутся, если дед коснется этого щекотливого, женского возраста.

— Да делай ты что хочешь! — В конец разозлился господин Тунгюч, поднимаясь с кресла, — Посмотрим, когда тебе надоест. А вообще, взяла бы Фериде, села бы в саду, и играла бы, она вон, коров там каких-то в своем экранчике кормит, и ты бы покормила, вот тебе и хозяйство, — дед рассмеялся, удовлетворенный своей шуткой, а вот Мехтебер сжала губы и медленно отвернулась.

Дедушка немного посмеялся, потом заметил, что никого это не развеселило, сурово хмыкнул, поправил дорогостоящий жилет, собравшийся на его большом животе, нахмурил брови, и обратился ко мне: