Может, кому-то это всё покажется обычным, здесь ведь нет чего-то эксклюзивного, выходящего за рамки людских возможностей, это вполне обычная комната людей среднего достатка. А я понимала, что я очень далеко от этого среднего достатка. Я выгляжу как дешевка, потому что я такая и есть, я всегда так чувствовала себя, но никогда не желала признаваться, а теперь, очутившись в богатом доме, в приличной семье, и будучи купленной, будто бы на распродаже уцененных товаров, я приняла это мнение.

Я чувствовала себя гусеницей на фоне прекрасных бабочек, гусеницей, которая никогда не станет бабочкой, как бы она на это не надеялась.

Я не испытала ни капли радости от того, что проживу какое-то время в лучших условиях, наоборот, это всё вновь выпустило наружу тот страх и ту тревогу, что я пыталась спрятать за злостью, когда поняла, что ждет меня, и что никуда я от этого не денусь.

Обида сжала мое горло, брови чуть приподнялись и сошлись над переносицей, так происходит каждый раз, когда я теряю контроль над своими эмоциями, от этого заболела голова, и мне захотелось плакать, мне хотелось кричать. Но слезы отказывались появляться, глаза щипало, но ни одной слезинки так и не появилось.

От мерзкой ноющей боли в горле, я схватилась за шею, будто бы это как-то ослабит боль, и в таком положении вошла в ванную. Я мимолетно глянула на себя в зеркале, и отшатнулась. Лицо опухло и стало раза в два больше, чем обычно, нос и щеки красные, будто я купалась в кипятке, тушь размазалась, под глазами красовались темные разводы, будто я не спала недели три, а темно-русые волосы стоят дыбом, и при этом выглядят настолько путанными, будто я в жизни не видела расчесок.

Удивившись своему виду, я поскорее решила привести себя в порядок, нагнулась над раковиной и включила кран, не обращая внимания, горячая льется вода или холодная.

Как Биркану могло прийти в голову, взять меня в любовницы, особенно сейчас, когда я выгляжу как ошарушка, как говорит моя тетя в моменты, когда ей кто-то не приглянулся.

На моменте, когда я второй раз намыливала лицо мылом, так как иных средств кроме геля для душа не нашлось, от чего лицо сделалось мерзко скрипучим, а глаза горели от попавшей в них воды, в комнате хлопнула дверь. Через секунду ко мне заглянул «хозяин», а я пожалела, что не закрыла дверь.

— Я уж думал, ты заблудилась, — задумчиво пробурчал он, продолжая смотреть на меня.

Я, не желая терпеть ещё большего вмешательства в свою жизнь, выпрямилась, не вытирая лица, а поэтому вода заструилась по моей одежде, а глаза щипали и не могли открыться до конца. Я щурилась, как побитая кошка, встала перед ним, даже чуть отодвинула его с места, зацепила рукой ручку двери, и вновь скрылась в ванной, хлопнув дверью, прямо перед его носом.

— Я рад, что ты освоилась и уже показываешь свой характер, — послышалось из-за двери. — Но нужно познакомить тебя с дедушкой.

Тяжело вздохнула, облокотилась спиной к двери, и сползла вниз, усевшись на голубую плитку, которая оказалась теплой, ох уж эти богатые дома с подогревом пола, я же теперь и уходить отсюда не захочу. Я бы и в своей ванной жила, да только мерзла и не помещалась в полный рост.

Не знаю, сколько меня ждали за дверью, но я так и не вышла, на что мне ничего не сказали, будто дали время осмыслить всё происходящее.

Я и воспользовалась этим случаем, всё сидела и думала, думала и думала. И не смогла придумать ничего, кроме как довериться судьбе и жить какое-то время так, как она и пожелала. Плевать что будет, как я буду относиться к себе после этого, что буду чувствовать, пусть я буду игрушкой в чужих руках, но так я дам отцу хотя бы крохотную возможность вылечиться и встать на ноги.