Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

Я тоже хочу быть ближе. С одной рукой, зажатой в его руке, другая на его плече, скользит по шее, затем — медленно — в его волосы. Эллиот прижимает наши соединенные руки к груди и наклоняется, прижимаясь щекой к моей.

— Я люблю тебя, — говорит он. — Мне жаль, что я не могу справиться с реакцией моего тела на тебя.

— Все в порядке. — Я отсчитываю пятнадцать ударов сердца, прежде чем добавить: — Я тоже тебя люблю.

Он реагирует на это крошечной заминкой в дыхании, легкой дрожью в плечах — он впервые слышит, как я говорю это.

— Правда?

Моя щека трется о его щеку, когда я киваю. — Всегда любила. Ты знаешь это.

Его губы настолько близко к моему уху, что касаются раковины, когда он спрашивает: — Тогда почему ты меня бросила?

— Мне было больно, — говорю я ему. — А потом я сломалась.

Теперь он реагирует. Его ноги останавливаются на полу. — Что сломало тебя?

— Я не хочу говорить об этом здесь.

Он отстраняется, его глаза мелькают между моими, как будто там могут быть разные сообщения. — Ты хочешь уйти?

Я не знаю. Я хочу уйти… но не для того, чтобы поговорить.

— Когда смогу, — говорю я. — Позже — хорошо.

— Где?

Где угодно. Все, что я знаю, это то, что мне нужно побыть с ним наедине. Нужно в этой беспокойной, напряженной манере. Я хочу быть с ним наедине.

Я хочу его.

— Мне все равно, куда мы пойдем. — Я скольжу другой рукой по его груди, по шее и в волосы. У Эллиота перехватывает дыхание, когда он понимает, что я делаю: притягиваю его к себе, чтобы поцеловать.

Его губы накрывают мои в горячке, руки двигаются, чтобы обхватить мое лицо, прижать меня к себе, как будто мой поцелуй — нежная, мимолетная вещь.

Его поцелуй — это истошная молитва; преданность льется из него. Он посасывает мою нижнюю губу, мою верхнюю, наклоняет голову, чтобы поцеловать еще и еще глубже, прежде чем я отстраняюсь, напоминая ему крошечным движением глаз, где мы находимся и сколько людей это заметили.

Эллиоту на них наплевать. Он берет меня за руку и ведет вниз по ступенькам с освещенной танцплощадки в сад.

Наши туфли шаркают по мокрой траве. Я подтягиваю платье в кулак и бегу за ним.

Мы спускаемся все глубже по тропинке, в черноту, где я слышу только жужжание насекомых и шелест ветра в листьях. Голоса исчезают в свете позади нас.

Тогда: Воскресенье, 31 декабря

Одиннадцать лет назад

Папа материализовался рядом со мной, держа в руках фужер шампанского для него и фужер того, что подозрительно пахло имбирным элем, для меня.

— И даже ни одного бокала? — спросила я, притворно хмурясь. — Эта вечеринка — отстой.

Папа принял это как должное, обведя комнату впечатляющим взглядом, потому что эта вечеринка, совершенно очевидно, не была отстойной. Она проходила в Садовом дворе отеля 'Палас' и была заполнена красивыми людьми, с которых сыпались драгоценности и которые были — к счастью — удивительно оживлены. Вся комната была украшена тысячами, может быть, даже миллионом крошечных белых огоньков. Мы встречали Новый год в самом сердце созвездия. Несмотря на то, что я была вдали от Эллиота, я не могла пожаловаться.

До полуночи оставалось всего несколько минут, а вокруг нас уже сгущалась толпа, прижимаясь к бару, чтобы все успели выпить до наступления Нового года.

Мой клатч, зажатый под мышкой, начал вибрировать. Я посмотрела на папу, который дал мне единственный разрешающий кивок, и вышла в коридор.

Я опустила взгляд на телефон. Одиннадцать пятьдесят пять. Мне звонил Эллиот.

— Привет, — сказал я, задыхаясь.

— Привет, Мейс. — Его голос был густым и счастливым.

Я прикусил губу, чтобы не рассмеяться. — Вы выпили пару коктейлей, мистер Петропулос?

— Один или два. — Он засмеялся. — Видимо, я легкомысленный.