Месть - Мария Голованова (2022)

А Ксюше опять снилось море. Она купалась, ныряла, но вглубь уже не тянуло. Спрыгнув с волнореза, она вдруг ушла глубоко в воду и тут же с парализующим испугом судорожно пошла наверх. После этого больше в манящую воду не входила, а сидела на берегу и любовалась ее бликами, разноцветием оттенков и махала приветливому солнцу, пролетающим чайкам.

Проснулась она от громкого не сдерживающего радость шепота товарок по палате. Шло кормление. Не открывая глаз, Ксюша с улыбкой слушала их болтовню.

– А у моего глазки мои!

– А моя светленькая! Волосики не наши! Что муж скажет?! Мы все брюнеты! Ой, беда, не примет ребенка!

– Волосики потемнеют, так бывает, – успокаивал чей – то голос.

– Надо врача спросить! – Не унималась брюнетка.

– А моя почему – то мало кушает. Все спит да спит.

– А ты буди ее соском.

– Пробую: спит и улыбается себе. Красавица!

– А у моего почему – то сильно морщинистое личико?

– Муж хотел сына, а я не дотянула до обязательств. Не возьмет меня домой с доченькой. Точно не возьмет.

– Дура. Куда он денется. Что положил, то и получил! – Засмеялась соседка.

– Ой, девочки, а к нашей – то Ксюше никто не приходит, и детей вторые сутки не несут. Вдруг не выживут?

– Типун тебе на язык. Роды были тяжелые, значит, нельзя ей пока кормить, а дети, наверное, под колпаком.

– Господи, как она выдерживает такие муки.

– Сама видишь: на уколах. Ладно вам. Не судачьте, а то беду накликаете.

Все умолкли. Через несколько минут Ксюша встала и вышла из палаты. Она стала подкрадываться к детской. Ей хотелось проверить, что с малышами. Под каким это колпаком они лежат, и живые ли? Проходившая мимо сестричка хотела накричать на нее, но, узнав нарушительницу режима, подтолкнула ее к стеклянной витрине.

– Вот твои карасики спят в одной большой кроватке. Видишь?

– Вижу. А мне сказали, что они под каким – то колпаком.

– А ты верь всяким россказням. Это недоношенных кладут, а твои здоровенькие. Вот только все есть хотят.

– Они голодные?! – Испугалась Ксения, так как с детства знала, что такое голод.

– Да нет. Мамаши, у которых много молока, сдаивают для них, но все равно им не хватает.

– Несите. Я покормлю.

– Ты слаба еще. Не ела ничего.

– Я крепкая, выдержу. Молоко все равно бежит в тряпку. Что добру пропадать, когда им есть нечего.

– Иди в палату. Принесу.

Ей принесли сначала дочку. Однако Ксюше было все равно, кто так укусил ее грудь, что она чуть не вскрикнула. Но сдержалась. Что – то живое рядом чавкало, сопело, захлебываясь, кричало. Глаза у матери были закрыты, и она не видела, что носик новорожденной дочери закрывает плотная грудь. Стоявшая рядом сестра объяснила молодой маме, как кормить ребенка. И тут Ксюше поневоле пришлось открыть глаза и, придерживая грудь, посмотреть на личико. Она с удивлением смотрела на его тонкие черты, на жадный ротик, который никак не мог начавкаться. Потом легкая улыбка тронула ее лицо: блаженная теплота разлилась по всему телу Ксении. Дочь, наконец, уснула сытая. Сестра взяла девочку и тихо спросила:

– Сына нести?

– Несите, – отрешенным голосом ответила Ксения.

Сына принесла сама Вера Ивановна. Положила ее на другой бок, приговаривая при этом: «Умничка, Ксюша, умничка». Сама села около нее на кровать и не уходила, пока малыш не наелся, а усталая Ксюша чуть не выронила сына из рук. Унеся дите, Вера Ивановна снова пришла в палату, но уже с большим пакетом. И стала кормить Ксению всем необходимым в таких случаях. Та быстро насытилась, засыпая, почувствовала теплоту руки на голове и шепот:

– Теперь спи, милая, спи.

– Спасибо, – еле услышала Вера Ивановна отключающийся голос Ксении.