Неверная - Айаан Али (2012)

Одна половина Голландии была протестантской, а другая – католической. В любой европейской стране это был прямой путь к резне, но в Голландии людям удалось урегулировать проблемы мирным путем. После периода притеснений и кровопролитий они поняли, что победить в гражданской войне невозможно: проигрывают все. Они создали систему, которая позволяла людям существовать раздельно и в то же время на равных условиях. В голландском обществе сложились два крупных блока: протестантский и католический. Позже появился третий блок – социал-демократов, среди которых были и протестанты и католики; кроме того, образовалась еще небольшая светская группа нерелигиозных людей, которых стали называть либералами. Эти блоки стали «столпами», опорой голландского общества.

Эти блоки сильно напоминали кланы. Многие поколения голландских католиков и протестантов посещали разные школы, больницы, клубы и магазины; на телевидении у них были разные каналы, а на радио – разные станции. Даже в 1995 году в Лейдене блоки хотя бы частично, но определяли, кто ты есть и с кем ты общаешься, совсем как кланы в Сомали. Но здесь все было обустроено невозмутимо и спокойно, согласно договоренности, которую разделяло все население.

Со временем я поняла, насколько голландцы привязаны к своей свободе и почему Голландия во многом считается столицей европейского Просвещения. Четыре века назад, когда европейские мыслители разрубили жесткие ремни церковных догматов, опутывающих человеческий разум, Голландия стала центром свободомыслия. Просвещение подрезало корни европейской культуры, уходившие в старые непреложные представления о магии, королевской власти, социальной иерархии и господстве священников, и привило ее на большой и крепкий ствол, поддерживающий равенство между всеми людьми, их право на свободу мышления и самоуправление. Здесь, в Лейдене, Просвещение получило повсеместное распространение. Голландцы позволили себе и другим жить свободно. Приверженность к свободе захватила и меня тоже.

Иногда, читая учебники, я отчаянно пыталась увязать их содержание со своей исламской верой, но в голове у меня словно захлопывалась маленькая дверца. Порой казалось, что почти каждая прочитываемая страница бросает мне, как мусульманке, вызов. Питье вина и ношение брюк были ничем в сравнении с изучением истории развития идей и представлений.

Люди оспаривали саму идею воли Божьей на земле, и делали это красиво и убедительно. Дарвин говорил, что библейские истории о создании мира и человека – сказки. Фрейд утверждал, что человек властен над самим собой. Спиноза твердил, что нет ни чудес, ни ангелов и что не нужно молиться никому, кроме себя самих, что Бог – это мы сами, а еще – природа. Эмиль Дюркгейм верил, что люди придумали религию, чтобы создать у самих себя чувство защищенности. Все это я читала, а потом пыталась запихнуть себе в голову, в то пространство, которое скрывалось за этой маленькой дверцей.

Чтение книг по истории западной цивилизации было занятием во всех отношениях греховным. Даже в учебниках по истории формирования современных государств я постоянно находила несоответствия с моей верой в Аллаха. То, что европейцы разделяли Божий град и государство, само по себе было харамом. В Коране говорится, что без Бога не может быть правительства; сам Коран – это книга Аллаха, в которой собраны законы и правила управления мирскими делами.

В феврале 1995 года в Голландии случилось очень сильное наводнение. Когда на сомалийцев обрушиваются природные катаклизмы, засуха или потоп, то они собираются вместе и молятся. Стихийные бедствия – это Божественные знаки, которые должны показать живущим на земле людям неправильность их поведения. Голландцы же обвинили свое правительство в том, что за дамбами не следили на должном уровне. Я не видела, чтобы хоть кто-нибудь молился из-за потопа.