Неверная - Айаан Али (2012)

Ночью, оставшись одна, я была не в силах отогнать от себя навязчивые мысли. Каждый раз, закрывая глаза, я видела убийцу и слышала, как Тео просит пощадить его. «Давайте поговорим об этом!» – сказал он убийце. Это было так по-голландски, так невинно. Тео, видимо, решил, что произошло какое-то недоразумение, которое можно разрешить. Он не понимал, что его убийца руководствуется совершенно иным взглядом на мир. Ничто из того, что Тео мог сказать, было не в силах изменить намерение убийцы.

Я переживала за двенадцатилетнего сына Тео, с которым встречалась всего раз и который теперь из-за меня потерял отца. Днем я не могла думать ни о чем другом, а по ночам меня преследовали кошмары. В этих кошмарах мужчина в традиционной мусульманской тунике, с бородой и кривым мечом, врывался в мой дом, чтобы напасть на меня; когда я пыталась выпрыгнуть из окна, под ним обнаруживалась толпа выкрикивающих угрозы мужчин. Я просыпалась в холодном поту и не могла после этого уснуть. До сих пор я иногда вижу эти сны.

На следующее утро охрана сообщила мне, что получен приказ немедленно увезти меня из дома. Они быстро усадили меня в автомобиль и отвезли в какое-то незнакомое место, больше всего похожее на авиабазу. Меня предупредили, что с этого момента мое местонахождение должно храниться в тайне. Мне выдали номер телефона, который я могла сообщить Айрис для связи со мной, но при этом рекомендовали не пользоваться мобильным телефоном. Из соображений безопасности мне даже не сказали, где я нахожусь.

По дороге на авиабазу мы заехали в офис министра внутренних дел Йохана Ремкеса. В его кабинете находилась Рита Вер-донк, и ее глаза были полны слез. Рита – сильный человек, она всегда была добра ко мне, и, когда она обняла меня, я просто не могла сдержаться и снова расплакалась.

Спустя некоторое время Йохан сказал:

– Я хотел бы кое-что вам показать, но не знаю, готовы ли вы к этому.

Я ответила:

– Я шокирована, мне невыразимо грустно, я злюсь – на вас за то, что не удалось обеспечить безопасность Тео, – но я способна мыслить здраво.

Йохан передал мне фотокопию письма. В тот момент он не сказал, что убийца пригвоздил это письмо к груди Тео ножом; он просто передал мне несколько страниц, написанных на арабском и голландском языках.

Письмо имело очень четкую структуру, напомнившую мне фетву – религиозный приговор. Начиналось оно словами: «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного», за которыми следовала цитата из Пророка Магомета. Далее были перечислены все те «преступления», которые я совершила против Ислама, после – цитата из Корана и адресованный мне вызов: готова ли я умереть за свои убеждения, как готов он, человек, написавший это письмо? Затем этот человек проклял США, Европу, Голландию и меня и поставил подпись – «Клинок веры».

– Кто написал это? – спросила я.

Я не могла дышать; письмо было пропитано какой-то безликой ненавистью. Если автором письма был некто влиятельный, находящийся за пределами Голландии, некто, повелевающий тысячами людей, тогда мне нужно было серьезно опасаться за свою жизнь. Ремкес сказал, что письмо нашли на теле Тео вместе с поэмой о мученичестве.

И ту ночь, и следующую я провела на авиабазе, на полу одного из бараков. В комнате стояли две узкие железные кровати с одеялами из шерсти, на которую у меня аллергия. Крошечные окна комнаты выходили в коридор, полный охранников. Авиабаза кишела военными. Мне было приказано не раздвигать занавески: о моем присутствии там не должен был знать никто, даже персонал.