Дневник желаний - Алина Савельева

— Ба-буш-ка! Я кулон потеряла! Кулон, понимаешь? За два дня до экзамена!.. В консерваторию!..

Баба Клава покосилась на пакеты. Под одним уже растекалась смачным плевком яичная лужица, но было не до яиц. Нужно было спасать положение.

— Какой кулон? — переспросила она. — Постой… это тот, что я тебе в четвертом классе дала? Так он… он у тебя все это время был? — Марийка, от удивления перестав рыдать, открыла рот, а баба Клава расстроенно продолжала: — Ах я клуша старая, вот что значит — годы, память стала совсем ни к черту! Это что же, я тебе ничего не сказала тогда?

— Что, ба? — Марийка опешила. Баба Клава мысленно отвесила себе подзатыльник: переигрываешь, старуха. Впрочем, не такая уж она была в те годы и старая. — Ничего не сказала. Так он у меня все это время и был.

— Ты спросила тогда, где взяла, — быстро соображала баба Клава. — Так… в общем, ушел и ушел. Тебе и после выступления надо было его отдать тому, кто в нем больше тебя нуждался. Но раз столько лет он у тебя пробыл — так, значит, тому и быть. Теперь уже не беспокойся, что не сыграешь, теперь и захочешь не сыграть — не сыграть сможешь. Иди вон, сумки разбирай, смотри, все яйца побила, плакса, тебе уже семнадцать, а все как дите малое ревешь!

Выпалив это все на одном дыхании и вроде как не испортив ничего, баба Клава села на стул и принялась обмахиваться газетой. Марийка подняла пакет, оценила продуктовые потери.

— Ба, ну так не бывает. Сказки все.

— Сказки? — хмыкнула баба Клава. — Ну, значит, сказки. А только что ты выступала все эти годы не боялась ничего, это факт. Может, и сказки. Иди, иди, посмотри, вдруг какие яйца и уцелели.

…Баба Клава подходила к своей новостройке. Ведь сопротивлялась, говорила, зачем старухе квартира тут, и сидеть-то дома тоскливо, но Марийка и слушать ничего не желала. Родителям купила дом на родине отца, далеко отсюда, на раскатах Волги, а баба Клава из родного города уезжать отказалась наотрез. Главное, подумала она, копаясь в сумке в поисках ключа, чтобы Марийка случайно не прознала, чем она в свободное от ничегонеделания время занимается. Ругаться будет, мол, чего тебе, бабушка, не хватает, чтобы полы мыть в каком-то кабаке, а ей ведь скучно!

— Ой! — Дверь распахнулась, не успела баба Клава прижать электронный ключ к замку, и в полутемном дверном проеме показалась сияющая соседка Юлия. — Баба Клава! Дайте я вас обниму!

— Сработало? — довольно спросила баба Клава.

— Еще бы! — Юлия бережно стиснула старушку в объятиях. — Уже пять недель! Вы просто волшебница!

— Сделала, как я сказала? — нахмурилась баба Клава. Все «волшебные амулеты» рано или поздно терялись, и поэтому совет «попользовался раз — передай другому» она больше озвучивать не забывала. Лучше сразу обозначить, как работает «магия», чем человек еще больше в себе замкнется и совсем перестанет лапками шевелить.

— Конечно. Отдала девушке, которая со мной в очереди сидела. Пусть и ей повезет. Спасибо!

— То-то, — подняла палец баба Клава и ступила под гулкую сень подъезда.

Что же вы, люди, сами в себя не верите, думала она, поджидая, пока лифт нагуляется по всем двадцати пяти этажам. И Марийка стала первой скрипкой в таком месте, что и выговорить-то страшно, один концерт — и год можно жить безбедно, и Юлия наконец забеременела, и Лена со второго этажа работу нашла, и дочка Тамары Юрьевны разошлась со своим идиотом-мужем, пока не прибил он ее, и еще та девочка, имени которой баба Клава не помнила, говорят, стала известной актрисой… А сколько тех, кого баба Клава вот так, как мальчонку в маршрутке, встретила — и все?