Подсолнух - Ирина Воробей

— Я тоже так думал сначала, — вздохнул парень, глядя ей в глаза.

Татьяна скривила лицо от обиды. Хлынули слезы, но она продолжала смотреть в ответ.

— Теперь ты думаешь, что только я виновата, да? — она нервно качала головой. — И он меня теперь во всем винит? Ну, конечно! Я же сбежала! Невыносимо было только мне!

Чтобы сдержать рыдания, девушка закрыла лицо руками. Плечи содрогались от каждого всхлипа. В груди становилось больно. Сердце трещало по швам. Он с минуту смотрел на нее молча, а потом вложил конверт в карман ее пальто и спокойным шагом вернулся к машине. Ребята переводили ошарашенные взгляды с рыдающей Татьяны на невозмутимого Вадима. Через пару минут золотой внедорожник покинул территорию лофта.

Первой к Татьяне подбежала Муравьева, вручила бумажные платочки и обняла. Татьяна еще минут десять вытирала слезы и сморкалась, пока окончательно не успокоилась. Настроения уже не было никакого, чтобы продолжать праздник, зато возникла острая необходимость напиться. И они отправились в бар, как и планировали. Татьяна налегала на текилу, пока друзья продолжали обсуждать квест.

Наутро она смутно помнила этот вечер.

[1] Die trying [дай траин] — с англ. Умри, пытаясь.

[2] Memento [мементо] — с лат. Помни.

[3] Mori [мори] — с лат. Смерть (вместе Memento mori — помни о смерти).

[4] In vino veritas [ин вино веритас] — с лат. Истина в вине.

Глава 26. Что-то новое

Письмо она перечитывала уже в сотый раз и все равно продолжала реветь. От слез чернила растеклись в некоторых местах разлинованного листка, сам листок был смят-перемят и готов порваться, потому что Татьяна постоянно его сворачивала и разворачивала вновь, не решаясь выбросить. Отец писал:

«Куколка моя!

Я не знаю, с чего начать, потому что начинать надо со многого. Во столько многом я виноват перед тобой. Но начну я, пожалуй, с другого.

Куколка, я люблю тебя больше всего на свете. Так было всегда и так всегда будет. Я безумно рад, что ты жива и с тобой все в порядке. И бесконечно благодарен Вадику, что он смог тебя найти. О, как я ошибался на его счет! Если бы ты знала, как я кляну себя за это! Тут невозможно подобрать подходящих слов, но тебе очень-очень повезло. Я рад, что у тебя оказался такой проницательный взгляд и такой отменный вкус. Впрочем, я всегда знал, что ты у меня умница и достойна только самого лучшего. Вадик — действительно, то самое лучшее, которого достойна только ты. Как жаль, что я оказался таким невнимательным. И к твоим чувствам тоже.

Прости меня, Куколка. Знаю, это так просто звучит и так непросто всегда дается. Я, наверное, не надеюсь, что когда-нибудь ты меня простишь. Но я надеюсь хотя бы на то, что ты попытаешься. Умоляю тебя, попытайся! У тебя золотое сердце! Помнишь, как ты даже червяков всегда жалела, пряча их от дедушки перед рыбалкой? Я все помню. Каждый момент из твоей жизни для меня сокровище. Я все твои моменты помню. С тех пор, как появилась ты, я перестал жить своей жизнью и стал жить твоей. Конечно, этим я все и испортил. Но, прошу, поверь, я искренне думал, что так тебе будет лучше. Даже если я все делал неправильно, я руководствовался исключительно твоим счастьем. Прости меня, Куколка. Прости.

Я не хочу сейчас перечислять все то, что я натворил, не хочу бередить и тебе, и себе душу. Прости меня сразу за все. В конце концов, причина у этого всего была одна. Я боялся, что ты навредишь сама себе, я боялся тебя потерять. Честно признаюсь, когда я впервые услышал о Вадике, я сильно испугался, что ты больше не будешь моей Куколкой. Я был ослеплен отцовской ревностью. Сейчас я понимаю, что только Вадику бы тебя и доверил. И только так мое отцовское сердце будет спокойно.