Подсолнух - Ирина Воробей

Она смотрела во все глаза, плохо различая его в темноте, потому что вблизи не было света, только тот, что доносился с улицы и с неба. Парень тяжело вздохнул, ничего не отвечая, и аккуратно обнял ее вместе с Рыжкой, приложившись теплыми губами к высокому лбу. Она закрыла глаза, чувствуя приятное волнение, расколовшееся на нежность и грусть.

— Нет, все-таки месяца запоя мне будет мало, — пробормотал Вадим, не отрывая рта от ее кожи. — Полгода минимум.

Он сильнее прижал ее голову к своим губам, потом погладил по волосам и отпустил, коснувшись пальцем только что вычищенного лба Рыжки. Девушка усмехнулась сквозь стиснутые зубы. Вадим кивнул, непонятно кому и на что, развернулся медленно и пошел к машине, крутя в руке ключи. Татьяна смотрела на парня, будто провожала на войну. Так не хотелось его отпускать, но так ничего нельзя было с этим поделать. Оставалось только глядеть по-щенячьи вслед в попытке насмотреться в последний раз на любимую фигуру.

Открыв дверь автомобиля и уже поставив внутрь одну ногу, он остановился, посмотрел на нее и громко хмыкнул.

— Когда от отчаяния и одиночества поедешь покупать сорок первую кошку, набери, — сказал парень насмешливо. — Я обязательно отвечу, если не умру от церроза печени.

Татьяна рассмеялась, сотрясая живот вместе с котом. Рыжка попытался выкрутиться, но девушка его схватила сильнее. Вадим тоже посмеялся и сел в автомобиль. Заведя машину, он еще минуту смотрел на нее, слепя фарами, отчего она жмурилась с улыбкой, а потом медленно развернулся и уехал без оглядки.

Стало совсем темно и холодно. Одиночество мгновенно свалилось на нее тяжестью тучного неба. Она крепче обняла Рыжку. Его гладкая шерстка по-прежнему действовала успокоительно. Кот тихо мурлыкал, видимо, пришел в себя окончательно. А Татьяна, наоборот, чувствовала, как разлагается. Ей хотелось растечься по земле кровяной жижей, или разбиться об асфальт на миллиарды керамических песчинок, или разлететься белым пеплом над городом. Она вспомнила слова отца о том, что он хочет знать, если ей будет плохо, и подумала, что сейчас ей как раз настолько плохо, чтобы поговорить с ним об этом. Она только утром его видела, а теперь ощущала тоску, будто они общались в последний раз в прошлой жизни. Еще утром она проявляла к нему холодность и отстраненность, а теперь испытывала огромное желание все ему рассказать. Но не могла пошевелить даже губами.

Татьяна еще долго стояла, не двигаясь, и смотрела в пустое место, в котором только что была ее любовь, на разваленные обломки, которые еще вчера были ее работой, на желто-красные огни вдалеке и прямоугольные очертания зданий, которые почти год были ее городом.