Куколка - Ирина Воробей

На лице парня тут же выступила гримаса разочарования. Он развернулся к ней передом, присев на подоконник. Свет сильно затемнял его, поэтому Татьяна не могла прочитать настроение Вадима, но голос выдавал недовольство.

— Зачем спешить?

— Ну, как зачем? Успеть вернуться одновременно с однокурсниками.

— А какая разница? Вернешься, когда захочешь сама.

— Я хочу сейчас! — от нарастающего волнения вскрикнула Татьяна. — Их автобус должен быть в городе в три.

— То есть ты не собираешься отцу ничего рассказывать?

Вадим скрестил руки на груди.

— Что рассказывать? Зачем? Ты же знаешь, как он к этому относится.

— Ну, и что? Рано или поздно ему придется это принять. Или...

Он остановился и надолго замолчал. Татьяна отдала бы все, чтобы видеть его лицо полностью, но оно скрывалось в тени, а влетающий в комнату свет и ясное небо слепили ее. Она тоже ничего не говорила, потому что не знала, что сказать. Ей казалось совершенно логичным и нормальным ничего отцу не рассказывать. Она боялась себе представить, что будет, когда он узнает. «Ему нельзя знать» — повторяла девушка в голове.

— Ясно, — после нескольких минут молчания произнес Вадим, подходя к пуфику за одеждой. — А что дальше? До старости будешь прятать от него свою личную жизнь? Убегать, как подросток? Как ты себе это представляла? Вечно по закоулкам целоваться, а домой, к отцу, приходить девственницей? И в сорок лет так будет?

Он судорожно натягивал на себя трусы, штаны, футболку. Голос начинал дрожать от злобы. Лица она по-прежнему не видела. Татьяна съежилась на диване, зажав ногами одеяло. Дыхание стало прерывистым. Глаза наполнились влагой.

— Ладно, одевайся. Кофе попью и отвезу тебя. Минут через пятнадцать поедем, — бросил он грубо и вышел из комнаты.

Татьяна накрылась одеялом с головой и десять минут лежала так, сжимаясь от душевной боли, а потом, переборов себя, начала собираться. Быстро одевшись и покидав вещи комком в рюкзак, она умылась и вышла на улицу, где в беседке, стоя, Вадим пил кофе. Она хотела к нему подойти и крепко-крепко обнять сзади, но из туалета вышел Дэн и помахал всем рукой. Вадим пошел ему навстречу, игнорируя Татьяну. Друг дружелюбно протянул ладонь, готовясь совершить ритуальное приветствие, но тот, замешкавшись, посмотрел внимательно на руку и со словами «Обнимемся, брат» крепко прижал друга к себе. Дэн рассмеялся, поняв, в чем дело, Вадим посмеялся следом. Татьяне было не до смеха.

Вадим еще с минуту рассказывал другу, как закрывать дом и куда все убирать, а потом пошел заводить машину, по-прежнему, не глядя на Татьяну. Дэн понимающе наблюдал за обоими. Когда они встретились с Татьяной глазами, она покраснела. Парень подтянул правый уголок губ вверх и поджал подбородок. Из этого получилась странная, выдавленная насильно, измученная усмешка, которая вкупе с печальным взглядом показалась Татьяне удручающей.

Вадим вывел машину за пределы двора и жестом пригласил девушку садиться. Она махнула Дэну рукой и побежала к автомобилю.

Самым тяжелым было вытерпеть это угрюмое молчание в течение двух часов непрерывной езды, что Татьяне теперь казалось невозможным. Она не находила себе места в тесном салоне. Вадим специально громко сделал музыку, что заглушала даже мысли. Он смотрел только прямо перед собой на дорогу, а Татьяна, приложив лоб к окну, глядела на небо и быстро меняющиеся сосны. Руки она положила на колени, ноги свела вместе и склонила чуть вбок. Только в этой позе смогла усидеть дольше пяти минут. До этого девушка целый час елозила на сиденье, перебирала ногами, не знала, куда деть руки, только голова всегда была повернута к двери. Вадим казался спокойным, но хмурым.