Лев - Ксения Черногорская

— Вы — не уважаете женщин, Лев. Думаю даже больше: вы не уважаете никого, кроме себя. Вы, будто замок на острове. Это даже не особняк в полях. Это замок на острове. Мощная крепость с высокой, устойчивой башней в центре этой крепости. Вся она — из камня. И остров ваш — со скалистыми, опасными берегами. Вы — человек, который не уважает свободы других людей. Вы тот, кто привык брать потому, что надо ему. Не считаясь с чужими интересами. Без уважения к другим людям. Вы — тот, кто способен унизить и оскорбить, отнять и избить любого, кто просто попробует вам противостоять, но при этом будет слабее вас.

Вижу, как на его скулах заиграли желваки. Ничего, потерпишь. Я потерпела твоё хамство. И я не намерена оступать сейчас, когда ты наконец-то стал меня слышать.

— Я не знаю, что случилось у вас с нашим финансовым директором. Более-менее зная его нрав, я вполне могу допустить, что он в этой ситуации не прав. Но это не давало вам права угрожать мне, человеку, который не имел к вашему конфликту никакого отношения.

— Ты работаешь в той же компании, — сухо произносит он. — И ты единственная, кого я увидел в вашем офисе.

— Это ничего не меняет, — качаю головой я. — Повторяю: я не имею никакого отношения к вашему конфликту. Я не являюсь вещью нашего финдиректора, которую вы могли вы взять в качестве, как вы сказали, "трофея". Я вообще — не вещь. Вы так познакомились со мной, как будто имели право на то, что творили. Нет, вы такого права не имели. Вам это трудно понять только потому, что вы, Лев, привыкли брать своё, не считаясь с другими людьми. Я нахожусь в этом ресторане с вами не потому, что хотела этого. А потому лишь, что вы меня вынудили. Давлением, насилием, жантажом, угрозами. Причём многое из этого вы замаскировали под видом ухаживаний. Если бы я не понравилась вам внешне, вы бы вполне могли обойтись со мной так, как с нашим сисадмином, который вам ничего не сделал, но которого вы при мне напугали и унизили, не задумываясь и тем более не сожалея на тему того, как он себя после этого чувствовал. Вы унизили его мужское достоинство.

— Его "достоинство"? — щурит глаза он.

— Да, представьте себе. Оно есть у каждого мужчины и у каждой женщины. Даже если со стороны его не видно. Не каждый мужчина столь влиятелен и силён, как вы. Не каждый может вот так, как носорог переть вперёд. Не каждому плевать на чувства других людей. Вы — победитель только потому, что готовы рвать за своё и за то, что посчитали своим. И даже за то, на что вы претендуете. Не каждый человек таков, но это не значит, что те, кто не похожи на вас — слабые, глупые и достойные унижения с вашей стороны.

— Это разговоры в пользу бедных, — качает головой он. — Вы, Олеся, так дойдёте до того, что каждый безыинициативный хлюпик и маменькин сынок — равен человеку, который имеет стержень.

— Во многом, — хмурюсь я, — представьте себе — равен. Если с вами в троллейбусе едет интеллигентный, но явно слабее вас мужчина, это не значит, что вы можете отпихнуть его в сторону, когда вам хочется занять его место.

— Хотите сказать, что этот толстячок — ваш парень? — заметно удивляется он.

Закатываю глаза и вздыхаю.

— Лев, вы вообще ничего не понимаете, — качаю головой я. — Он — не мой парень, и никогда им не был. Я говорю вообще о другом.

— Тогда сейчас действительно не понимаю.

— Хорошо, — киваю я. — Давайте объясню иначе. И да, мне приятно, что вы, наконец, перешли на "вы". Спасибо вам за это. Мне этого очень не хватало в общении с вами.

— Да без проблем.

— Отлично. Так вот. Почему вы стали называть его "толстячком"? Почему и сейчас так делаете? Сможете ответить?

— Конечно, — усмехается он. — Потому что он — толстый такой тюфячок.

— А как это вас касается?

— При чём тут это?

— При том. Толстый он или нет — вас вообще не должно волновать. Вам с ним диссертацию не писать.

— Я просто отметил это для себя.