Русская рулетка - Элли Лартер (2018)

Вокруг него засуетились санитары, подключавшие его к капельницам и аппаратам. Потом наступила тишина. Мир вокруг снова стал белоснежным. Мерно и тихо пищали больничные аппараты.

Потом над ним склонилась женщина:

— Брэдли?

Он вздрогнул.

Брэдли! Это было его имя!

А эта женщина была его женой! И ее звали… ее звали… черт! Нет, он не мог вспомнить, как ни напрягал память.

— Все будет хорошо, — сказала его жена, и он почувствовал, какое тепло и какой свет льются от нее. Наверное, каждый мужчина был бы счастлив иметь такую жену. Наверное, каждый мужчина любил бы ее…

Но вот Брэдли, кажется, не любил.

То есть, когда-то она нравилась ему, она была идеальной, самой лучшей, у нее было доброе сердце, и он очень хотел любить ее, но не мог.

Не умел. Просто не умел.

Он даже думал когда-то, что с ним что-то не так, что он болен, что ему нужно к психологу…

Но как же ее звали?

Он еще раз напрягся, а потом в его воспаленный, разваливающийся мозг пришла ужасная мысль: у него было две жены.

И сейчас перед ним была лишь одна из них — Герда.

Что же случилось со второй, Алисией?

Он почувствовал, как лоб покрывается испариной.

Он убил ее. Убил. Убил. Убил! Он убил свою вторую жену!

Набросился на нее с упреками, ударил по щеке, позволил ей сесть в автомобиль и отправиться прямо под колеса многотонной фуры…

Ему захотелось кричать, но голос не слушался, и только пульс колотился под кожей.

Но любил ли он Алисию?

Нет, и ее тоже не любил.

Он и ушел когда-то от Герды к Алисии, потому что надеялся, что любовь появится, если попробовать еще раз. Но не получилось. Много чего было: уважение и презрение, ненависть, боль, страсть, одиночество, радость, но любовь… нет, этого странного чувства он никогда не испытывал.

И когда брошенная Герда начала пить — он попросту обозлился на нее.

Он обозлился на Алисию, когда та неожиданно подняла голову и начала спорить с ним после двадцати лет молчания.

Он обозлился на Карри, когда тот захотел бросить клуб в угоду несуществующей любви и той девчонки, Кристен.

Он обозлился на Лиама, потому что тот был копией его самого, и достаточно было посмотреть в его холодные, злые глаза, чтобы увидеть в них собственное отражение.

Он обозлился на Лэсси, которая хотела вырваться из байкерской тусовки и стать актрисой. Актрисой, черт побери! Что за хрень?!

Он даже на малышку Киру обозлился, потому что лучше бы это она умерла в той аварии, чем Алисия…

Не получалось у него любить. Ни жен, ни детей. Порой он старался ради своих отпрысков: баловал и задаривал подарками, временами даже испытывал к ним нежность и трепет, играл с ними, смеялся, но все равно не чувствовал полного, глубокого удовлетворения от всех этих занятий.

Что же с ним было не так?

Он неожиданно захотел сказать своей второй жене:

— Прости, — но у него снова ничего не получилось. Он очень старался — но воспаленный мозг и без того был перенапряжен, и потому перед глазами снова поползли черные пятна, заслоняя его белоснежный, стерильный, бесчувственный мир, в котором он обитал всю свою жизнь и в котором теперь готовился умереть.

— Брэдли?

Никакой реакции.

Герда со вздохом уселась возле реанимационной кровати бывшего мужа и добавила неуверенным голосом:

— Все будет хорошо.

Да только слышал ли он ее? Понимал ли?

Она даже не была уверена, что правильно поступила, приехав сюда. Ее дети — Карри и Лэсси, — не одобряли этого. Особенно Карри. Сын считал, что она не должна заботиться об этом мужчине.