Мой чужой муж - Екатерина Ромеро

Тишина снова пронизывает воздух, и я взрываюсь. Луплю со всей дури по рулю, от чего машину чуть ли в сторону не уводит. Сжимаю руль до хруста пальцев.

– Черт, Даша, мне надо, чтобы ты говорила, слышишь? Что угодно! Давай!

Не знаю, сколько проходит времени, но единственное слово, которое девушка едва слышно произносит, заставляет меня вжать педаль до упора.

– Болит…

Доезжаем только минут через двадцать. В пробке едва не седею. Не знаю, что со мной, колотит всего просто. В голове мелькают картинки вчерашней ночи. Не могу понять, то ли приснилось мне все это, то ли я действительно ремнем Дарину воспитывал, а после трахал ее как дикарь.

Она слушалась меня, ни капли боли в ее взгляде не видел… или не хотел видеть.

Вытаскиваю девушку из машины и заношу в приемное отделение. Прямо так, как и была, в одеяле закутанную. Ничуть не лучше ей стало, еще более бледная теперь. Уже даже не сопротивляется, дышит только тяжело. Ее сразу же на каталку принимают и увозят в смотровую.

Это отличная частная клиника, однако мое сердце все равно не на месте. На симуляцию и игру дешевой актрисы сегодняшнее поведение Даши уж точно не похоже.

Девушку осматривают уже несколько минут, а я жду под приемной как придурок. Наконец выходит бригада врачей.

– Что с ней?

– Острое воспаление аппендикса. Почему раньше не обратились? Еще немного, случился бы болевой шок.

Сжимаю кулаки. Зашибись новости.

– Утром только увидел. Она молчала.

Врач недовольно вздыхает.

– Так и до перитонита недалеко. Оперировать нужно. Срочно. Вы кем ей будете? Мне нужно разрешение родственника.

– Я муж ее. Разрешение даю.

Выдаю на автомате. Даже не задумываюсь в тот момент, что может быть иначе.

Дарину увозят на каталке в операционную, и я не понимаю лишь одного – ей было проще загибаться от боли, но не сказать мне? Этой упрямице было легче умереть, чем обратиться ко мне за помощью?! Мало ремня ей видно вчера врезал. Ничуть не исправима.

Дежурю под операционной несколько часов. Не помню, какую чашку кофе выпиваю, но от его горечи становится лишь хуже.

В сердце колет что-то. Ожидание невыносимо. Пару раз выхожу покурить, немного отрезвляет. Понимание того, что Дарине могло быть хреново еще вчера, когда я ее…Черт. Зачем она вывела меня. Зачем сама призналась! Чтобы позлить, чтоб раззадорить зверя.

Операция уже сто раз как должна была закончится, но никто не выходит из операционной. Сжимаю руки в замок. Беда там случается, где не ждешь ее совсем. На улице начинает темнеть. Что ж такое, где все врачи?!

Проходит еще пару часов, пока наконец, не вижу, как дверь открывается. Выходят медсестры, а за ним и хирург. Подходу к нему. Знаю его. Меня тоже штопал когда-то.

– Как она? Чего так долго?

– В реанимацию перевели. Осложнения случились. Наблюдать будем.

– Какие осложнения? Это же простая операция…

Почему-то сердце быстрее начинает биться. Кажется, мне впервые страшно. За нее. Едва ли сдерживаю себя, чтобы не наброситься на врача. Хочется придушить его.

– Девушка, видно, терпела до последнего. Воспаление пошло, кровотечение открылось. Еле остановили. Да и в целом, организм очень ослаблен. То ли голодала, то ли стресс какой сумасшедший был. Едва ли наркоз перенесла.

Сжимаю кулаки. Черт. Это все ее упрямство.

– Скажите что нужно, я все куплю.

Вскоре получаю огромный список лекарств и покупаю все до единого флакона. Звонок в кармане заставляет быстро взять трубку. Няня Поли.

– Говори. Что-то с девочкой?

– Господин Батуров, этот ребенок совсем не слушается, притом никого. Уже больше часа не можем накормить ее. Не хочет пить лекарства. Я бы не звонила, но…

– Понял. Я приеду скоро. Не трогайте ее. Пусть играет просто.

Сжимаю телефон в руке и выхожу из больницы. Приходится перенести два контракта на вечер. Все равно не смогу работать, не об этом думаю.